В галерее «Триумф» проходит персональная выставка Евгении Дудниковой «Звезда рождается в облаке». О хорошем отношении к лошадям, ассоциативном восприятии мира и монетизации творчества художник рассказала в интервью IPQuorum.
— Вы выросли в семье художников-скульпторов. Думали ли вы, что у вас может быть иной профессиональный путь?
— На момент, когда я выбирала вуз для поступления, у меня не было четкого осознания, кем я хочу быть и что определяю этим выбором свое будущее как минимум на следующие шесть лет обучения, а как максимум — на еще больший срок. В том возрасте я по-настоящему любила два занятия: искусство и конный спорт, однако лошади требовали больших денежных вложений, которых у меня не было, а искусство ⎯ нет, поэтому я пошла учиться на художника. Это была знакомая область с понятным (хотя на самом деле, оказалось, непонятным) алгоритмом действий. В выборе профессии я основывалась исключительно на интересе и увлеченности, о более практических вещах старалась не задумываться. Если говорить, почему выбрала Строгановку, ответ смешной: потому что там учились родители и все было более-менее известно про школу рисунка и прочие необходимые условия для вступительных экзаменов.
— Как сформировался ваш нынешний стиль?
— Стиль, в моем случае, ⎯ это что-то органическое, интуитивное. Он меняется вместе со мной. Во время учебы в институте у меня были попытки придать творчеству черты искусства других форм, но эти действия вызывали во мне ощущение потери ориентира. Как будто я пыталась пожить в чужом теле или заходила на территорию, подчиняющуюся другим законам физики. Так что я для себя решила, что мое искусство «аборигенное» и правила для своей личной практики придумываю только я и обстоятельства моей жизни. Визуальный стиль тоже следствие какого-то бессознательного, стихийного процесса, он как жизнь. Степень детализации или стилизации, упрощение форм, цветовые отношения, композиция, сюжеты — все эти качества эволюционируют, проходя проверку временем: если оказывается, что эта черта успешно справляется с общей задачей работы (например, погружением зрителя в некое состояние), она закрепляется и продолжается в последующих работах. Иногда происходят какие-то случайные находки, своеобразные мутации стиля, которые разноображивают технику и меняют визуальный язык.
— На ваших картинах часто появляются кони — земные и небесные? Что вы вкладываете в этот символ и откуда это хорошее отношение к лошадям?
— Лошадь — очень многозначный образ, у него от каждого народа, эпохи, цивилизации остались смысловые наслоения. Даже в современной культуре, когда лошадь как транспорт и рабочая сила ушла, кони остались в каких-то других качествах, как домашние животные или в спорте. Этот природный образ понятен даже современному жителю города. Большинство объектов на моих картинах я наделяю не общепринятым, а своим собственным символическим значением. Так, например, в виде или через образ лошадей я часто изображаю людей, их отношения, чувства. Мимика лошади очень живая, каждая лошадь имеет свой цвет, характер и социальное поведение, однако, в отличие от изображенного на картине человека, она не обладает такой мощной персонализацией, нам проще ассоциировать себя с чувствами и состоянием абстрактного героя. То, что я пять лет провела рядом с лошадьми, я хорошо знаю разные выражения их морд и какие-то характерные движения в моментах заинтересованности, расположения, недовольства, удивления или грусти, помогает мне достичь достоверности.
— Сейчас проходит ваша выставка «Звезда рождается в облаке». К каждой картине кураторами было составлено эссе. Насколько вам были близки эти тексты? Авторы советовались с вами? Почему было принято решение снабдить полотна текстами?
— Автор всех текстов к выставке ⎯ мой куратор Полина Могилина. Мы вместе обсуждали концепцию и разные идеи экспонирования. Полина предложила написать ряд нетрадиционных для обычных выставочных экспликаций текстов, которые будут как бы параллельным циклом, ее личным восприятием каждой работы. Когда я пишу тексты сама – это больше путешествие по сюжету, а в случае Полины – это чувственно-поэтическая история, которая не объясняет картины, а скорее настраивает зрителя на способ восприятия, ассоциативный, чувственный. Тут надо учитывать важный момент: у нас не было задачи показать текстом мое понимание картины, ведь я это уже сделала визуально, поэтому я даже рада, что некоторые тексты Полины показывают восприятие, отличное от моего холста.
Фото предоставлено Евгенией Дудниковой
— Должен ли художник пояснять свои работы?
— Думаю, художник ничего и никому не должен. Искусство само по себе особая форма коммуникации, объяснения могут разрушить этот тонкий момент. Поэтому если они и существуют, то в какой-то ненавязчивой форме, которую при желании можно проигнорировать.
— Что было самым сложным при подготовке выставки?
— Было очень много сложностей. Во-первых, сам долгий период подготовки — полтора года. В течение всего периода поддерживать равную мотивацию, вкладывать силы и энергию в работы и держать в голове общую мысль — для меня это была сложная задача. Чем ближе была дата монтажа, тем больше появлялось задач, на которые тратилось очень много психических и физических сил. Свободного времени на отдых или поездки оставалось все меньше, и это выматывало. Правда, удалось перед монтажом на неделю выехать на Алтай, благодаря чему получилось провести открытие из наполненного состояния. Также большие объекты оказались куда сложнее в производстве, чем я ожидала. Например, не знаю, взялась ли бы я создавать колодец, осознавая всю трудоемкость и многодельность его керамической облицовки. Так, первая партия птиц, сидящих на бортах, взорвалась в печи. Пришлось все лепить заново.
— Это далеко не первая ваша выставка, насколько было сложно привлечь внимание галеристов? Как начинался ваш экспозиционный путь?
— Все происходило постепенно: вначале я с гравюрами участвовала в ярмарках ручной печати «Вкус бумаги», там познакомилась с первыми онлайн-галереями «Объединение» и Sample, с которыми начали сотрудничать. Потом на маркете в «Гараже» мной заинтересовался продюсер галереи JART, впоследствии мы сделали пробную групповую выставку и в дальнейшем персональную. Параллельно были другие знакомства, другие проекты. Чем больше ты растешь как художник, тем больше людей хотят с тобой сотрудничать. Потом мы познакомились с Полиной и сделали текущую персональную выставку.
— Насколько сложно вам было пробиться в целом?
— Не то чтобы сложно, сложно скорее проследить какой-то общий алгоритм, как складывался мой путь. Выглядит как череда каких-то случайностей, накладывающаяся на мою постоянную работу над художественными задачами. Рада, что сейчас у меня есть возможность говорить искусством на большую аудиторию, пожалуй, это окупает все сложности дороги.
— В галерее «Триумф» проходила настольная игра про современное российское искусство и арт-бизнес «Главный экспонат», где в ходе аукциона вы боролись за покупку своей же картины. Насколько вам было сложно торговаться? А в реальной жизни трудно было подойти к монетизации творчества? Как вы выставляете цену на свои картины?
— В игре все куда проще, чем в жизни. Торговаться я в принципе не люблю и считаю это занятие неуместным на рынке искусства. Монетизация творчества — тема действительно сложная для многих художников, так как искусство имеет много сторон, сложных к оценке. Мне было трудно научиться отделять себя от своего искусства, не чувствовать, что я оцениваю деньгами свои чувства или прожитые на собственном опыте открытия. Сейчас я отношусь к цене на мою работу как к компенсации части вложенной в нее энергии и средству к ее восполнению. Я не работаю над искусством из подавленного, уставшего или обесточенного состояния — в рамках моей философии жизни мне крайне важно вкладывать порядочный кусок души в каждую картину. В том числе поэтому у меня уходит так много времени на создание картины и все они отличаются друг от друга. Думаю, во многом именно эта честность осознается и ценится моими зрителями и коллекционерами, а работы быстро продаются и растут в цене.
— Только за этот год вы прошли несколько коллабораций: с рестораном «Аист», где ваши работы послужили украшением стаканчиков, и брендом одежды SHI-SHI, где ваши картины стали основой летней коллекции. Насколько художнику важно идти на такое сотрудничество? Что это дает? А помните первую коллаборацию?
— Честно говоря, мне просто весело и приятно заниматься проектами, взаимодействующими с печатной продукцией и массовым зрителем. Это какая-то моя деятельность, параллельная основной. Наверное, это дает узнавание среди более широкой аудитории, но для меня важный момент — возможность контакта с искусством для неограниченного числа людей. Первая коллаборация была, кажется, с сетью кофеен «Шоколадница».
— «Восхищаемся теми, кто творит своими руками» — летняя коллекция SHI-SHI как оммаж ручному труду и безграничной любви к своему делу, говорится на сайте бренда. Как вам кажется, в век технологий насколько классическое искусство останется востребованным?
— Человеческий труд все равно будет ценен, возможно, как раз своей человечностью. А даже если роботы будут делать за нас все, ручной труд просто станет более узкой областью. Так всадники остались, несмотря на то что лошадь как транспорт сменила машина. Мое мнение, что пока мы обладаем физическими телами, мы не уйдем в виртуальный мир, не перестанем носить реальную одежду, есть реальную еду и ценить вещи, сделанные руками.
— Что художник может противопоставить искусственному интеллекту?
— Искусственный интеллект — тоже творение человека, инструмент для работы. Идея борьбы с роботами мне не близка, я скорее за сотрудничество.
— В 2022 году один из самых богатых и влиятельных художников современности Дэмиен Хёрст решил провести эксперимент, чтобы ответить на вопрос, могут ли NFT цениться больше, чем реальные картины. Он выставил на продажу больше 10 000 рисунков и столько же их NFT-копий. Каждый покупатель стоит перед выбором: купить реальную картину или NFT. Если люди покупают реальные работы, то тогда уничтожается их NFT-копия. Рискнули бы повторить такой опыт и что бы выбрали: живую картину или NFT?
— Я достаточно скептически отношусь к NFT, мне кажется, эта тема (в отличие от криптовалюты) имеет слабое развитие, и уже сейчас интерес к ней постепенно сходит на нет. Если про мое личное мнение, то я бы, конечно, купила живую вещь. Хотя, учитывая количество в 10 000 рисунков, то я бы в принципе не стала их покупать, ни живые, ни цифровые. Это про хайп, а не про искусство.
— Покупаете ли вы сами произведения искусства?
— Нет, я вообще не коллекционер по складу характера, стараюсь избавляться от вещей, наоборот, да и хранить мне сейчас будет негде. Может быть, когда появится свое жилье – задумаюсь. Или напишу что-то для себя.
— Что нужно делать художнику, чтобы оставаться актуальным?
— Думаю, находиться в сообществе, быть восприимчивым к изменениям в мире, учиться и пробовать новое, думать о глобальных вопросах и в то же время уметь говорить с современниками на понятном языке.
— Какие цели сейчас ставите перед собой?
— Расти как художник и как человек, масштабироваться, делать что-то для мира через искусство.
Автор: Ксения ПОЗДНЯКОВА
