С 21 по 24 сентября в Музее Москвы прошла четвертая ярмарка молодого современного искусства blazar. Только за первый день сумма продаж составила 7 000 000 рублей, каждые две минуты на кассе что-то пробивалось. При этом генеральный директор ярмарки и соосновательница галереи Sample Александра Лекомцева убеждена, что искусство отнюдь не самый эффективный способ зарабатывать деньги и есть много способов, как это можно делать быстрее и легче. IPQuorum пообщался с Александрой о том, зачем вкладываться в поддержку художников, когда покупку искусства можно считать инвестицией, о важности арт-критики для индустрии, а также о том, что важно помнить, чтобы мероприятие не скатилось в «междусобойчик».
— Накануне открытия blazar мы с вами общались на фестивале G8, и вы сказали, что, несмотря на экономическую турбулентность, на спад покупательской способности, о которых все говорят, вы ожидаете роста продаж. Удалось ли это?
— Мы пока еще не подсчитали все продажи, но уже понятно, что они перекрыли предыдущий год. Blazar в целом за четыре года своего существования показывает непрерывный рост. Если в 2019 году, когда готовилась первая ярмарка, нам приходилось уговаривать людей принять участие и ведущие деятели арт-индустрии, которые входили в экспертный совет, лично обзванивали художников, то в этот раз на опен-колл было подано 1500 заявок от независимых художников и 70 — от галерей. К участию мы взяли, соответственно, более 80 независимых художников и 20 галерей. Среди наших партнеров — Яндекс Маркет, АКИ (Агентство креативных индустрий), MR Group, Алиса и «умные устройства» Яндекса, YandexGPT, THE CULTT, специальный партнер открытия Green Baboon и автомобильный партнер VOYAH от официального дилера БорисХоф. Та же история и с посещаемостью и продажами. Прошлогоднюю ярмарку посетило 13 000, нынешнюю — 20 000.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
Продажи 2022-го — на сумму более 40 000 000 рублей и вот сейчас продано 875 работ молодых художников на сумму более 46 000 000 рублей. И если в первый год мне было чрезвычайно важно, чтобы было много объектов по 7000––10 000, так как мне казалось, что вряд ли люди массово будут покупать работы, которые стоят 35 000 и выше, то теперь я понимаю, что у нас очень разные клиенты. Например, в этом году у нас было большое количество пенсионеров, некоторые приходили даже группами. Конечно, у нас традиционно много молодежи, подростков. Для них мы уже второй год подряд вместе с мастерской ROOM34 создаем секцию тиражной графики, где в том числе можно было купить небольшой мерч: брелоки, сумочки — все по 5000 рублей. Это не только память, но и некоторая связь с художником.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— Есть какой-то психологический порог, то есть сумма, которую обычный посетитель blazar готов потратить на искусство?
— Сейчас средний чек blazar — это 35 000–50 000 рублей. Мне кажется, что 30 000 рублей — это та сумма, с которой люди сегодня уже довольно легко расстаются. И это, конечно, потрясающе, но blazar нельзя оценивать как ритейл. Согласно пирамиде Маслоу, эстетические потребности стоят далеко не на первом месте, так что покупка искусства — это уже высокий уровень потребления. Конечно, в поддержку искусства вкладываются в первую очередь те, у кого все основные вопросы закрыты. Они же увереннее всего чувствуют себя на таких мероприятиях, как наше. Потому как ярмарка все-таки подразумевает, что человек приходит что-то купить. В чем, например, проблема выставок, которые проходят в галереях? Несмотря на то что это культурная акция, задача галереи — продать работы художника, которого она представляет. Галерея — это коммерческое учреждение, а не фонд и не музей. А потому работа, которую проделывают галеристы, чтобы распродать выставку, очень сложная, в том числе чисто психологически. Человек ходит, смотрит, ему что-то нравится, но когда ты его спрашиваешь, готов ли он приобрести ту или иную работу, то часто слышишь: «Нет, не готов!» На ярмарке же все четко, понятно и прозрачно, у каждого объекта указана цена. И за четыре года мы приучили людей покупать, а не просто смотреть. Мы «рыбов», как говорится, не просто показываем.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— В интервью перед стартом blazar вы сказали, что нельзя воспринимать современное искусство в качестве инвестиции. Если это не вложение средств, тогда для чего люди покупают искусство?
— Потому что это действительно очень круто. Если говорить о наших покупателях, мы выделяем несколько категорий. Есть профессиональные коллекционеры, то есть люди, которые в принципе регулярно покупают искусство не только у нас, но и в галереях, на аукционах, на онлайн-платформах. Они четко знают, зачем приходят. Сами выбирают, договариваются с менеджерами. Есть неофиты, которые прежде ничего подобного не делали. И blazar для них — способ, чтобы начать. Таким людям обычно нужен проводник, так как они еще только вникают в процесс. Они волнуются, колеблются с выбором, задают много вопросов. Для чего они это делают? Им хочется украсить свой дом. Никаких сложностей — базовая потребность, чтобы на стене висел не постер, не распечатанная картинка, а нечто по-настоящему интересное, привлекающее внимание. Опять же, осознание, что за 5000–15 000 можно не просто купить тиражную графику, но и лично познакомиться с художником, подписаться на него в соцсетях, следить за его творчеством и развитием, — это отличный кейс. Третья категория — это молодежь, люди новой формации, которые много путешествуют, ходят в музеи, чувствует тренд на современное искусство и следуют ему. И тут причины самые разные: для дома, офиса, в подарок, просто потому, что недорого — сейчас купим, а потом решим, что с этим делать.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— А почему все-таки не стоит думать об инвестициях, когда покупаешь ту или иную работу?
— Потому что ни одна работа стоимостью до 300 000 долларов инвестицией быть не может. Тут действуют те же законы, что и на инвестиционном рынке. Когда вы вкладываетесь в акции и хотите, чтобы они росли, вы не станете покупать их за 10 000 рублей. Чем больше вы инвестируете, тем выше ваш доход. Когда же ты делаешь небольшие инвестиции, то спрогнозировать рост практически невозможно. По крайней мере, я не берусь это делать. Конечно, круто купить работу художника за 30 000, а через десять лет узнать, что ее цена поднялась до полутора миллионов. Но даже в таком случае финансовая выгода неочевидна. Пойди найди того, кто купит у тебя эту работу. Для этого, во-первых, должен быть сформирован вторичный рынок искусства, а во-вторых, нужно убедить человека купить не новое произведение художника за полтора миллиона, а то, что он делал десять лет назад. Я не говорю, что это не работает, но потребуются люди, которые смогут для тебя реализовать эту инвестицию, финансовую выгоду. Я понимаю, как это работает, но брать на себя такую ответственность не хочу.
— Blazar — сателлит ярмарки Cosmoscow, которая в этом году проходит в павильоне «Форум» Центрального выставочного комплекса «Экспоцентр» с 29 сентября по 1 октября. Учитывая экономическую ситуацию, не оттянет ли blazar клиентуру Cosmoscow? Вообще, насколько ваши аудитории пересекаются?
— Мы как сателлит ни в коем случае не соревнуемся с Cosmoscow. Мы созданы для того, чтобы поддерживать и подстегивать друг друга. У нас очень разные цены и участники. Обычно мы работаем в параллель друг с другом. Просто в этом году из-за городских мероприятий blazar сместился на неделю раньше.
А возвращаясь к вопросу, скажу, что коллекционеры, которые хотят купить дорогое суперизвестное искусство на Cosmoscow, никогда не заменят это покупкой художника из Нижнего Новгорода за 100 000 рублей. Скорее всего они купят и то и другое. И тут снова апеллирую к пирамиде Маслоу: признанное искусство покупают очень обеспеченные люди, а молодое — самые разные слои. Cosmoscow в плане продаж работает только с очень крутыми коллекционерами или с теми, кто ими еще не является, но уже готов потратить на покупку большие деньги.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— Вы упомянули Нижний Новгород. Почему именно Нижегородская область была выбрана регионом года?
— Они сами подали заявку. Надо сказать, что среди регионов нет такой жесткой конкуренции, как среди независимых художников и галерей. Далеко не все регионы к этому готовы, не у всех есть необходимый менеджмент. А Нижний Новгород сейчас «качает», там очень сильная команда сформировалась и в Департаменте культуры, и в АНО «Центр 800», там активно поддерживают современное искусство и весь креативный комплекс. Они узнали, что у нас есть такая опция, защитили проект перед руководством региона, выделили бюджет, собрали участников и приехали.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— На каждом blazar есть художники, чьи работы выкуплены подчистую: Алексей Дубинский, Даниил Соболев, Надежда Лихогруд. Кого бы вы назвали рекордсменом нынешнего blazar? И как это влияет на дальнейшую судьбу художника?
— Одна из миссий ярмарки состоит в том, чтобы художники, которых мы у себя показали, стали дальше активно себя развивать, продвигаться через соцсети и продавать свое искусство либо самостоятельно, либо нашли талантливых арт-менеджеров и галеристов. Самая большая ценность — когда на галерейных стендах видишь художников, которые в первый или второй год участвовали в ранге независимых. Так, например, Мария Федорова в прошлом году была представлена в секции независимых авторов диджитал-зоны и делала коллаборацию для нашего спонсора MR Group. А в этом году она на эксклюзиве — в галерее «Платформа Форма» и к вечеру второго дня все ее инсталляции были куплены. Алиса Спотс распродала все объекты из эпоксидной смолы в вечер-превью и ездила в мастерскую за новыми. Проданы все предметы Александры Пацаманюк. Она закончила Академию Штиглица и работает с хрусталем. Очень хорошо продается живопись малых форм, диджитал-искусство, что для нас — большая победа. Полностью распродан стенд региона. Их представители такого не ожидали, они были уверены, что всё домой повезут, но нет. Так что могу с уверенностью сказать, что мы снова подросли.
— По первому образованию вы социальный антрополог. Что сейчас востребовано в искусстве и почему?
— Сегодня мы находимся на стадии, когда искусством может считаться практически всё. И ярмарка blazar в этом отношении отражает все возможные типы искусства: стекло, керамику, текстиль, живопись, графику, инсталляции, игрушки, диджитал — в общем, все возможное в этом мире у нас есть. А как влияет общество на искусство и искусство на общество, то это взаимозависимые вещи. Конечно, на искусство влияет социальная повестка, какие-то природные катаклизмы и так далее. В нынешней ситуации, когда пошли размышления про Родину, дом, отъезд-неотъезд, появилось много искусства с рефлексией про детство, семью, прошлое России. Отдельный общемировой тренд — внедрение декоративно-прикладного искусства, на возврат к ручному труду, отсюда много керамики, вышивки, текстиля.
Если по направлениям, то живопись по-прежнему очень любима и она превалирует над всем. Глаз человека к ней более привычен. Плюс живописи в разы больше производится, так как с технической точки зрения это менее затратно.
Вот я бы выделила это.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— Насколько медийность художника влияет на продажи?
— Конечно, без медийной активности никуда. Давайте начнем с базового: например, человек увидел художника на blazar и приобрел одну из работ. Дальше ему интересно, что с художником происходит. И если, набрав в поисковике имя, он ничего не находит, то теряет интерес. Если у художника нет сайта, странички в соцсетях, то он выпадает из поля зрения публики. Сегодня художник-затворник, которого продвигает один арт-дилер через закрытое сообщество, вряд ли станет успешным. Я таких не знаю. Даже большие именитые мастера нанимают людей, которые ведут их соцсети, — это могут быть арт-дилеры или даже целая команда пиарщиков.
— Вы в качестве приглашенного эксперта приняли участи в проекте «ПРО. Креатус», бесплатного образовательного курса для московских креативных топ-менеджеров, запущенного Агентством креативных индустрий и Научно-образовательным центром интеллектуальной собственности и цифровой экономики Digital IP. Насколько вам кажется важным, чтобы художник разбирался в авторском праве?
— Если художник хочет активно продаваться, выставляться, участвовать в ярмарках — конечно, ему нужны знания в области интеллектуальной собственности, потому что художника может обидеть каждый. И если он сам о себе не позаботится, то никто это вместо него делать не будет. Это необходимые базовые знания.
— Существует ли у нас институт критики и нужен ли он?
— Критика, безусловно, нужна. И в первую очередь для творцов, а не для публики, не для покупателей. Ее непременно нужно сохранить. Сегодня на этом поле два игрока, если говорить про профессиональные издания: The Art Newspaper Russia и «Артгид». В Art Newspaper можно прочитать про все стоящие события в мире искусства, но какой-то особой критической мысли я не вижу. А вот, например, Мария Кравцова, которая по совместительству является руководителем публичной программы blazar, в своем издании «Артгид», дает оценку тому или иному художнику, выставке. Сейчас есть классные журналисты, кураторы, критики, но еще десять лет, и их будет все меньше, они начнут уставать, переключаться на что-то иное, и тогда мы поймем полное значение критического разбора. Отсутствие грамотной критики очень сильно скажется на творчестве.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— Мнение критики может повлиять на покупателя?
— Мне кажется, что нет. Для широкой зрительской аудитории критическая мысль не важна. В каком-то смысле для них сам blazar — это уже и есть эта критическая мысль. Это примерно как с фильмами, получившими премию «Оскар» или участвующими в Каннской программе. Мы доверяем жюри, которые выбрали ту или иную ленту, но мы не читаем, что они о ней думают. С ярмарками та же история.
— Тогда расскажите про экспертный совет blazar.
— Экспертный совет меняется каждый год, что для нас очень важно. В этом году туда вошли коллекционер Сергей Лимонов и генеральный директор Музея Москвы Анна Трапкова. Постоянным участником совета является Анна Наумова, арт-директор и человек, отвечающий за выбор участников. Они отбирали независимых художников. За галереи всегда отвечают Анна Наумова и Маргарита Пушкина.
— А вы сами не принимаете участия в выборе, учитывая, сколько лет вы этим занимаетесь и то, что вы сами являетесь коллекционером?
— Нет. Я могу поделиться рекомендацией или видением процесса, но никогда не могу заставить их делать то, что я хочу. И это очень важно, чтобы проект существовал в принципе. Потому что в противном случае мероприятие превратится в междусобойчик, где участвуют друзья организаторов. Кому будет интересно из года в год лицезреть наших друзей. У экспертного же совета есть своя система голосования, свои взгляды, свои критерии оценки. Кроме того, мне нравится поддерживать художников, покупать их работы, но решать, кто из них классный, а кто нет, я не хочу.
Фото пресс-службы ярмарки молодого современного искусства blazar
— Получается, вам ближе меценатская история.
—Да, меценатская, просветительская. Во всех проектах я выступаю как арт-менеджер. Я не номинальный директор выставки: я собираю команду, формирую бюджет, ищу партнеров. Я делаю так, чтобы все это состоялось, и именно это приносит мне удовольствие.
— При этом каждый год есть те, кто недоволен решением совета.
— Конечно. По-другому и быть не может. Это жизнь. Это конкуренция. Есть мой любимый спич про то, что есть профессия художник, а есть — призвание. Если человек, следуя своему призванию, выбирает это своей профессией, это долгий кропотливый труд. И да, художник не всегда успешен и реализован. Но тут я призываю нас, зрителей, коллекционеров, покупателей, думать, что в любой другой профессии происходит то же самое. Не каждый журналист печатается в крутом издании, не каждый бухгалтер получает столько, сколько главбух «Газпрома», или далеко не каждый юрист работает в структурах Романа Абрамовича. Даже если широкой общественности это неизвестно, человек-то об этом в курсе, с одногруппниками по универу встречается, на профессиональные конференции ездит. У художников все точно так же. Никто и ничто не гарантирует им успех. И точно так же те, кто попал на blazar, совсем не обязательно станут самыми дорогими и известными российскими художниками. Мы не скрепляем с участниками договор кровью, что всё непременно будет продано и на утро они проснутся знаменитыми. Нужно очень много труда и профессиональной работы как со стороны самого художника, так и со стороны арт-деятелей, которые будут его окружать, чтобы он реализовался, продавался и имел комфортные условия для работы и жизни.
— Расскажите о вашей собственной коллекции. Можете назвать наиболее близкую вам работу?
— Нет. У меня не было изначально какой-то концепции. Я стала коллекционером в силу своей миссии и по большому счету из любви к искусству. А потому в разные периоды жизни мне подходят разные вещи. Могу сказать, что сейчас в спальне у меня висит работа Ольги Кройтор, где изображена луна. Я интересуюсь лунными циклами, слежу за лунным календарем. Она близка мне в этой сфере. По иронии мне близки работы Алины Глазун. По какому-то визуальному восприятию мне очень нравится «Гепард» арт-группы ЗИП, который висит у меня в гостиной посреди стены. Какие-то работы дороги мне, потому что я купила их в определенный момент. Например, у меня есть работа Вари Чельцовой из нашей галереи Sample. Для нее это была первая проданная вещь. Она совершенно не похожа на то, что Варя делает сейчас.
— Знаю, что вы хотите поучаствовать в аукционе Sotheby's. Для чего?
— Мне бы хотелось начать зарабатывать такие деньги, которые бы позволили мне стать обладателем работы какого-то признанного в мире художника, имеющего реальный вес. Мне кажется, это круто. С одной стороны — это мечта, а с другой — это стало бы классным опытом.
— А каким вам видится развитие blazar?
— Не знаю. Мы как раз сейчас активно думаем над тем, как blazar должен жить дальше. Четыре года — это серьезный срок, все это время мы улучшали процесс, следили за ростом. А сейчас мы на перепутье.
Автор Ксения ПОЗДНЯКОВА
