Свой первый кукольный мультфильм Мария Муат, выпускница мастерской Сергея Образцова, сняла почти полвека назад: в 1979 году вышел ее «Дедушка Ау в городе». Потом была «Влюбчивая ворона», сериал «КОАПП» (Комиссия особо активной помощи природе), «Он и она», «Метель» и другие. Сейчас Мария Андреевна — руководитель анимационной студии «Пчела», занявшей одну из лидирующих позиций в отечественной анимации: в их копилке более 50 авторских и детских фильмов, ставших призерами российских и международных смотров.
— Мария Андреевна, давайте начнем с «Пчелы». Как она появилась?
— «Пчелу» мы вместе с моим мужем, замечательным сценаристом Владимиром Антоновичем Головановым, затеяли в 2006 году, когда поняли, что нам нужна студия, на которой мы могли бы реализовывать свои идеи. Потому что в предыдущей жизни нам это не всегда удавалось: мы зависели от других, от продюсеров и директоров, с которыми работали. Первой нашей работой стала экранизация Гоголя «Старосветские помещики», которую мы назвали «Он и она». Это очень дорогой для нас фильм, дорогой душевно. Потом появился «Альманах для самых маленьких» (сценарии для него писала наш классик Роза Хуснутдинова), через пару лет — сборник «Зеленое яблоко», снятый по сказкам Сережи Седого, и так далее. В общем, мы понемногу экспериментировали, делая акцент на работу режиссеров со сценаристами.
— Мне казалось, что режиссеры авторской анимации предпочитают писать сценарии сами…
— Тут все очень индивидуально, но я считаю, что такой подход идет на пользу далеко не всегда. К тому же большинство молодых аниматоров попросту не умеют работать со сценаристами. Но это уже особенности нашего образования: студент делает этюды, отрывки, маленькие фильмы и к выходу из ВГИКа превращаются в эдакий человек-оркестр, который сам придумывает свои проекты, сам пишет сценарии, сам рисует и сам снимает. И в этом, наверное, и есть суть авторской анимации, но мне трудно согласиться с таким подходом. Хотя бы потому, что мы-то работали совсем по-другому: на «Союзмультфильме», где был сценарный отдел, штат художников-режиссеров и т.д.
— Но я знаю, что «Пчела» много сотрудничает с молодыми аниматорами. А кто идет в анимацию сегодня? Отличаются ли они от дебютантов вашего поколения?
— Это, как правило, выпускники ВГИКа или других учебных заведений, например екатеринбургской академии архитектуры, где преподает невероятная Оксана Черкасова. И среди них сейчас очень много молодых женщин, чего раньше не было.
— Анимация считалась мужским делом?
— Да, это была не женская профессия, поэтому пробиваться женщинам было трудно невероятно: мужчины-аниматоры круговую оборону держали. (Смеется.) Но сегодня многое поменялось — и не последнюю роль сыграло то, что авторская анимация не приносит никаких доходов. А у молодых людей семьи, да и жить нормально им тоже хочется. Поэтому они выкручиваются как могут: часто работают сразу на нескольких проектах (занимаются каким-нибудь сериалом и параллельно снимают свое кино). Не могу сказать, что мне это нравится, но куда деваться? Хотя есть и те, кто полностью отдается своей картине и думает о ней 24 часа в сутки. И таких я очень люблю!
— Да, на них мир держится. Мария Андреевна, а каким должен быть проект, чтобы «Пчела» взяла его в работу?
— Трудно сказать: по линейке же не измеришь. Но мы полагаемся на свою интуицию, хотя стараемся ориентироваться не только на свой вкус, потому что это неправильно. Наоборот: надо пытаться влезть в шкуру других людей и попытаться понять, чего именно они хотят и как видят. Ведь поколение полностью поменялось: мы по-разному воспринимаем и ритмы, и технологию, и способ изложения материала. Но это и интересно.
— А в чем основные отличия? Понятно, что фильмы стали более динамичными…
— Динамика начала меняться довольно давно. Еще когда Александр Татарский только начинал, он старался делать более динамичные фильмы, чем тогда было принято. И это страшно раздражало руководство, потому что они попросту не успевали понять, что происходит. А сейчас те работы совсем не воспринимаешь как какие-то сверхдинамичные. Потому что все действительно очень ускорилось. Плюс клиповый монтаж, который стал повсеместным явлением: если раньше кино было повествовательное (история текла от сцены к сцене), то сейчас фильм больше напоминает набор впечатлений.
— Мария Андреевна, многие режиссеры и продюсеры игрового кино говорят, что современные дети не будут смотреть хиты советских времен типа «Гостьи из будущего» или «Приключения Электроника»: они кажутся им безнадежно древними. На анимацию это не распространяется?
— Мне кажется, нет. Если кино хорошее, то оно будет хорошим еще сорок лет. Я по своему внуку сужу. Мы с ним в прошлом году пересматривали «Веселую карусель» — так ему очень понравился «Бегемот, который боялся прививок»: он его без конца смотрел, без перерыва. И это дивный фильм, изысканно красивый, который отлично воспринимается до сих пор.
— Мария Андреевна, «Пчела» не так давно получила грант от Агентства креативных индустрий при Департаменте предпринимательства и инновационного развития города Москвы (гранты выделялись на поддержку анимационным студиям). Как Вам кажется, насколько такая поддержка важна для аниматоров?
— Понимаете, «Пчела» — маленькая частная студия, которая не занимается коммерческой деятельностью. Мы выпускаем по четыре-шесть небольших фильмов в год и не претендуем на что-то глобальное. Поэтому финансовые проблемы, конечно, есть. И грант стал для нас просто каким-то чудом. Если честно, я даже до последнего не верила, что мы сможем выиграть, тем более что условия были довольно жесткие. Тем не менее мы успели вовремя подать заявку, выиграли — и получили очень важные для нас дополнительные средства, которые будут вложены в производство фильмов, над которыми мы сейчас работаем. Так что это совершенно потрясающая инициатива, и большое спасибо за нее АКИ.
Фото предоставлено Марией Муат
— Давайте пару слов скажем о кукольной анимации...
— Это моя боль. Кукольный фильм невозможно сделать дома на коленке: это будет сделанный дома на коленке фильм. Для него нужно кинопроизводство и специалисты-профессионалы. Если раньше кукольный фильм был дешевле рисованных, то сегодня все наоборот: нужно оборудование, нужно арендовать павильон, свет, нужны макеты и куклы, которые нынче дороги. И нужна группа, без которой ничего не получится: художники, операторы, осветители и, самое главное, аниматоры. Плюс делается фильм очень долго, а ускорить процесс возможности нет: ты двигаешь куклу руками.
Мое поколение аниматоров-кукольников сходит на нет: нас осталось три-четыре человека. А чтобы запустить в производство большой кукольный проект, нужны профессионалы, которые не могут появиться, потому что ни одного фильма в производстве нет. Получается замкнутый круг, разорвать который практически невозможно.
При этом ребята, которые хотят заниматься куклами, есть. Я принимаю экзамены у выпускников колледжа ВГИКа, и там есть студенты, которые делают «кукольные дипломы». Но так как картин в запуске нет, они все потом куда-то рассасываются. И это очень обидно, потому что школа-то у нас потрясающая. Но она сейчас практически не передается. Когда были большие студии, эстафетная палочка передавалась от мастера к ученикам, от одного поколения к другому. Новое поколение, естественно, что-то отвергало, находило что-то свое. Потом следующее предлагало какие-то новинки — и все работало, все развивалось. А сейчас эта веточка практически отсечена. И появятся ли другие, я, если честно, не знаю…
— А как современные малыши, в принципе, готовы смотреть кукольное кино или рисованная анимация им ближе?
— Знаете, тут дело даже не в малышах: я постоянно слышу от людей разных возрастов, что «кукольное кино они не любят». А потом показываешь им же какую-то программу и спрашиваешь, что больше понравилось. И они отвечают: «Про Чебурашку». (Смеется.) Так что дело не в технологиях, а в том, хорошее кино или плохое.
— Но Вы как режиссер-кукольник наверняка видите какое-то преимущество кукольного кино над рисованным?
— Не думаю, что одна технология обладает каким-то преимуществом перед другой. К примеру, фильм «Варежка» будет прекрасен всегда. И сравнивать его, скажем, с «Бременскими музыкантами» как-то глупо. Оба эти фильма несут в себе мощный эмоциональный заряд, который до сих пор потрясает.
— Мария Андреевна, и последний вопрос. В Вашей фильмографии есть «Старосветские помещики» и «Метель». Как Вы думаете, когда художник берется за классическую вещь, он становится полноправным соавтором, или все-таки есть какие-то буйки, за которые заплывать не нужно?
— Так получилось, что у меня довольно много экранизаций. Я думаю, что если режиссер находит в классическом произведении что-то такое, что совпадает с его собственным душевным настроем, то он на эту классику и опирается. Вот я снимала «Старосветских помещиков»… Если не перечитывать оригинал, может показаться, что мой фильм ничем не отличается от него. А это не так. Наоборот: вполне возможно, что Гоголь вообще про другое писал. А мне было важно сделать картину про людей, проживших жизнь вместе, не утративших любовь, нежность и теплоту. Сценарная структура этого фильма у нас очень долго рождалась: она сложилась только тогда, когда мы поняли, что картина должна строиться на воспоминаниях героя, жена которого к тому времени уже ушла. При этом диалоги Гоголя мы сохранили.
То же и с «Метелью»: я с детства люблю эту вещь, много о ней читала, но подход к фильму мы тоже искали долго. В итоге стало понятно, что нам нужно передать ощущение зыбкости, неизвестности, которое должно присутствовать в каждом кадре. И что герои должны существовать внутри этого зыбкого пространства. У Пушкина же все чуть-чуть по-другому. Так что экранизация для меня — это возможность сказать что-то свое, что-то важное именно для меня.
Беседовала Вера Аленушкина
