Одним их самых неожиданных и притягательных проектов весны стал сериал «Улица Шекспира» режиссера Данила Чащина. В центре сюжета — успешный адвокат Михаил Деметров (Дмитрий Чеботарев), который много лет тщательно скрывал цыганское происхождение, но в итоге был вынужден вернуться в табор, чтобы спасти свою дочь.
Эту нестандартную историю придумал и написал вместе с соавторами Олег Маловичко — один из самых востребованных сценаристов российского кино. В его послужном списке такие сериальные и полнометражные картины, как «Нулевой пациент», «Трасса», «Хрустальный», «Лихие», «Метод», «Призрак», «Притяжение», франшиза «Лед» и другие. IPQuorum решил поговорить с Олегом, чтобы узнать, почему он вдруг решил переселиться в цыганский табор, чем цыгане отличаются от нас с вами и как получить рецепт стопроцентного хита.
Фото предоставлено пресс-службой Okko
— Олег, вы пишете сценарии уже около 20 лет, но продюсированием впервые занялись только на «Нулевом пациенте» (2022). Так по какой причине успешный сценарист садится в продюсерское кресло?
— Я всегда стараюсь себя удивлять. Иначе застаиваешься, начинаешь окукливаться в собственном пузыре, где все знакомо, где ты все будто бы контролируешь (что, кстати, не так). Поэтому нужно выходить из зоны комфорта, нужно постоянно делать что-то новое. А что касается продюсирования, то мой первый опыт действительно был на «Нулевом пациенте», хотя инициатива исходила не от меня: с этим предложением ко мне пришли мои партнеры, Александр Цекало и Иван Самохвалов, а я не без робости согласился.
— Но я часто слышу от ваших коллег, что сценарист мало что решает. Поэтому некоторые из них идут в режиссуру или продюсирование, потому что не видят других возможностей довести свой проект до конца в том варианте, который им ближе…
— У меня такой мотивации не было: я давно выработал в себе умение не относиться к редакторам и к продюсерам как к сторонам конфликта. Для меня они — партнеры, перед которыми нужно отстаивать свое видение. Вообще, мне судьба подарила встречи с теми людьми, благодаря которым сценарии, которые я писал, становились лучше. Потому что если режиссеры, операторы, актеры разделяют твое видение, то они обогащают твою идею, придают ей объем и форму. Поэтому речь не о конфликте, а о взаимодействии.
— А как должен вести себя продюсер, чтобы сценарист не чувствовал себя в конфликтной ситуации?
— Тут нет четких формул: «продюсер должен быть таким». Главное, чтобы он был честным и корректным в общении. Потому что бизнес это амбициозный, у всех обнаженное самолюбие — и любое слово критики бьет наотмашь. Плюс, если что-то не нравится, лучше говорить сразу, а не пытаться работать параллельно с кем-то другим. Ну и творческую составляющую никто не отменял.
Фото предоставлено пресс-службой Okko
— А что делать, есть сценаристу нужно разрабатывать чужую идею? Как сделать ее своей?
— Если в проекте есть какая-то болевая точка — и она болевая именно для тебя, — то идея замыкается на твоем эмоциональном поле и моментально становится твоей. Творческая эмпатия позволит тебе эту историю рассказать. Если же проект тебя не трогает, то его болевые точки работают не для тебя. История становится твоей с той секунды, когда она тебя зацепила.
— Тогда какая ваша личная болевая точка в «Улице Шекспира»?
— И «Хрустальный», и «Трасса», и «Улица Шекспира» — об одном и том же. Они о человеке, который возвращается в свое прошлое, где получил травму. То есть речь идет о возвращении к источнику боли и о попытке ее закрыть через поступок или проживание. При этом «Улица Шекспира» сделана немного в другой тональности, но суть та же.
— Олег, а как появилась идея взяться за этот сюжет?
— Для меня триггером стал документальный фильм о цыганах, который я несколько лет назад посмотрел на одном из федеральных каналов. Его снимали профессионалы, но уровень стереотипности меня поразил. Наше общество как бы поселило цыган в зоне стереотипов. Мы не знаем о них ничего, не понимаем, как они живут — но при этом уверены, что мы знаем о них все. Хотя это «знание» ничего общего с реальностью не имеет. И когда я посетил реальную улицу Шекспира в Екатеринбурге, я в этом убедился. У нас нет другого национального меньшинства, которое было бы окружено таким количеством предрассудков. Поэтому я захотел в своем сериале порассуждать, почему так происходит.
— Мне кажется, у большинства из нас очень двоякое представление о цыганах. С одной стороны, их образ максимально романтизирован (вспомним «Цыган» Пушкина или «Табор уходит в небо» Эмиля Лотяну). С другой — при слове «цыган» мы вспоминаем нищенствующих оборванцев на вокзалах, которые, по мнению обывателей, чуть ли не младенцев воруют…
— Знаете, когда мы видим в метро попрошайку-славянина, никто не говорит: «А, все русские такие же…» Но если это цыган, мы обобщаем на всю этническую группу. Мне кажется, что это несправедливо. В конце концов, реальные цыгане — это просто люди, которые живут рядом с нами. Например, когда мы проводили кастинг, мы сильно удивились количеству актеров, у которых есть цыганские корни. А они ничем не отличаются от нас с вами.
И еще: допустим, процент криминализации в той или иной этнической группе действительно высок. Но, возможно, это следствие той ситуации, в которую эта этническая группа поставлена?
Фото предоставлено пресс-службой Okko
— Олег, я знаю, что, готовясь к работе над «Улицей Шекспира», вы жили в настоящем таборе. Так какие они — реальные цыгане?
— Для них очень важен уклад. И они передают его из поколения в поколение. Даже если это абсолютно современные, интегрированные в общество люди. Например, в таборе женщина ходит только в юбке, а, отправляясь в торговый центр, по дороге переодевается.
Если же цыгане отступают от традиций, то не из-за внутренних побуждений, а потому что жизнь заставляет. Плюс они все очень разные. Например, есть котляры, для которых традиционный образ жизни очень важен. А есть русские рома, полностью адаптированные: они могут жить вне табора и быть вашими соседями по лестничной клетке. В любом случае, все они стараются адаптироваться, не теряя своей этнической принадлежности.
У меня, кстати, никогда не было цели идеализировать цыган. У них много проблем (ранние браки, замкнутость групп и т. д.) — и мы открыто говорим об этом в нашем сериале. Мне кажется, что вскрытие этого нарыва поможет и нам, и им избавиться от того, что мешает нашему принятию друг друга.
Фото предоставлено пресс-службой Okko
— Олег, название сериала как бы объединяет Шекспира и цыган. Это же не случайность?
— Конечно, нет. Название многослойно и, на мой взгляд, удачно. Потому что в нем есть отсылка к реальности: улица Шекспира существует на самом деле. С другой стороны, в наш сюжет зашита очень сильная драматическая ситуация. Наверное, дурной тон называть страсти шекспировскими, но мы старались обходиться без полутонов: если любовь — так любовь, если кровь — так кровь.
— Тем не менее улица Шекспира реальна, а город в вашем сериале выдуман. Почему?
— Мне кажутся удачными истории, соединяющие выдуманное и реальное. Мы не рассказываем о конкретном человеке, живущем по конкретному адресу. Мы взяли от реальности то, что было важно нам, и вписали в наш сюжет.
— Тогда давайте немного поговорим о героях. Например, о персонаже Дмитрия Чеботарева — успешном адвокате, который вычеркнул из своей биографии цыганское прошлое, но вынужден вернуться в табор, чтобы спасти тех, кто когда-то был ему дорог…
— Меня в этом герое притягивает его возможность сделать шаг назад. В любой момент он может отступить, не теряя лица. Отступить в комфорт. Он может выбрать место, где ему будет лучше. Тем не менее незакрытый путь толкает его на территорию боли и неизвестности — и этим он мне ценен.
Фото предоставлено пресс-службой Okko
— А его бывшая любовь, которая собственноручно рубит головы петухам, — как ее будут воспринимать зрительницы? Они себя такими хотят увидеть?
— Мы не всегда наблюдаем за теми людьми, на которых хотим быть похожими. Но этому персонажу не откажешь в привлекательности. Она для меня неоднозначный герой. Я не могу назвать ее положительной. И не могу назвать отрицательной. Нахождение в серой зоне делает ее интересной. А когда зритель поймет ее мотивацию, мне кажется, он к ней подключится.
— Олег, и последний вопрос: как вам кажется, каких фильмов и сериалов не хватает сегодня?
— Ответ простой: знал бы прикуп… Это мечта всех продюсеров — узнать, чего хотят люди. Но этого не знает никто. Сужу по своим сценариям: все проекты, которые «выстрелили», — это проекты-отказники. То есть мне открытым текстом говорили: «Это никому не нужно и неинтересно». Когда же проект встречался с распахнутыми объятиями, то в итоге он мог пройти незамеченным на экране. Поэтому я уверен, что эту территорию невозможно просчитать. Ее можно только почувствовать — уловить из воздуха, из подсознания коллективного. Это приходит к тебе, как сон. Ты просто знаешь, что вот сейчас нужен именно этот сюжет, и никакой другой. Ты уловил его чуть раньше, чем остальные. А попытки создать что-то стопроцентно успешное срабатывают далеко не всегда.
Об актуальности этого проекта говорят и другие сценаристы «Улицы Шекспира».
Михаил Шульман:
«В России постоянно возникают конфликты, связанные с цыганскими таборами. Любое закрытое сообщество (а цыгане именно такие) воспринимается другими людьми как опасность: все неизвестное выглядит страшно. Поэтому мы постарались это неизвестное сделать более понятным — и показать, как цыгане живут, чтобы они перестали казаться какой-то враждебной темной силой».
Давид Саркисян:
«Мы старались отойти от ракурса, в котором мир однороден, технологичен и понятен. Существуют пространства, которые воспринимаются большинством как параллельные галактики: в этих пространствах другая культура, этика, быт. И цыганское сообщество — одна из таких «галактик». Поэтому нашей целью было взглянуть на этот мир не только снаружи, но и изнутри; найти в пугающем — универсально человеческое.
А что касается личных болевых точек, то у меня их в этой истории две. Во-первых, это эмоциональный надрыв главного героя, Михая. Он же везде чужак: как в большом мире, к которому он мимикрировал, так и среди цыган. И я до сих пор не знаю, есть ли из этой ситуации благоприятный выход.
Во-вторых, это неумолимость судьбы. Проект называется “Улица Шекспира” не только из-за реального топонима: мы опирались на трагическое переживание мира. Герои чувствуют бессилие перед роком, но при этом не оставляют попыток бороться с ним. И мне близко это столкновение с огромным и беспощадным».
Автор: Вера Аленушкина
