— Анастасия, есть ли, на Ваш взгляд, разница между иллюстратором и художником?
— Конечно. Мне кажется, что иллюстрация — это довольно прикладная вещь, неотделимая от книги, статьи или проекта, для которого сделана. Она создается под конкретную задачу с четким техническим заданием. Художественная работа — незапланированный акт творчества. Искусство в принципе гораздо шире, чем просто умение рисовать. Художник может вообще не уметь рисовать, но при этом оставаться художником. Если говорить обо мне, то себя я считаю скорее иллюстратором. При этом я и организовывала, и участвовала в выставках, где выступала с совершенно иного рода работами, чем те, которые делаю сегодня.
— Вы всегда знали, что хотите связать профессиональную жизнь с рисованием?
— Думаю, да, но осознала я это не сразу. По первому образованию я модельер-конструктор. Но уже на дипломе поняла, что мне значительно больше нравится рисовать, и пошла переучиваться на иллюстратора в Университет печати.
— Насколько трудно было пробиться и начать зарабатывать?
— Я начала рисовать на заказ еще в 2009 году. Поначалу было очень сложно. Первые иллюстрации я делала для журнала «Вокруг света». Каждую из восьми картинок перерисовывала по четыре раза. На самом деле первое время пахать приходилось почти круглосуточно. Просто как папа Карло. Чтобы иметь возможность зарабатывать, нужно делать качественно, быстро и с первого раза. Чем чище и точнее работаешь, тем выше шансы, что к тебе обратятся. Плюс еще нужно уметь рисовать в разных стилистиках. Когда я вела курс цифровой графики в Высшей школе экономики и в «Среде обучения», то первое, что говорила студентам, — надо расширять диапазон своих графических техник. Никто в студии инфографики не будет подстраиваться под иллюстратора и его возможности. Некоторые проекты, как, например, «Круги Данте», стилизованы под карандашный рисунок, другие — в стилистике скетча, гравюры, живописи, флэт-вектора. Причем каждая серия работ должна смотреться цельно: чтобы все иллюстрации были в одном стиле без глупых неточностей. У нас почему-то принято считать, что художник — человек творческий, ему можно простить любой косяк. На самом деле — нет, никто никому ничего прощать не будет.
— Особенно в таком крупном информагентстве, как ТАСС?
— Конечно, ведь ты отвечаешь не только за себя. Ошибка иллюстратора обесценивает работу всей команды, которая трудилась над выпуском,— дизайнеров, журналистов, редакторов. При этом у тебя нет времени сидеть над каждой картинкой по две недели, потому что информагентство — это не просто СМИ, это новости. Важно соблюдать баланс между информативностью, скоростью, качеством исполнения и творчеством.
Фото предоставлено Анастасией Зотовой
— Чем Вас привлекла работа в ТАСС?
— Наверное, количеством тем, которые мы охватываем: от динозавров до космических кораблей. Всякий раз будто бы получаешь дополнительное мини-образование. Например, когда рисовала проект про Пушкина, пришлось серьезно окунуться в историю Санкт-Петербурга. Сегодня город выглядит совсем иначе, чем тогда: некоторые дома снесены, мосты перестроены, даже шпиль Петропавловской крепости другой высоты. Безумно интересно было работать над выпуском про Тунгусский метеорит. Кажется, я была первой в России, кто сделал круговую иллюстрация, которая вращается на 360 градусов. Кроме того, специально для проекта я высчитывала, насколько высоко находилось солнце над горизонтом и под каким углом падал метеорит. Сейчас все заросло, фотографий с места происшествия практически нет, а мне надо было воссоздать ландшафт, выстроить панораму, чтобы все было максимально правдоподобно. Помимо этого, мы уточняли у ученых, как должен был выглядеть след от сгорания космического объекта в атмосфере. Чтобы изображение смотрелась более естественно, мне даже пришлось его полностью перерисовать, сделав не столь эффектным, как было первоначально.
«Вымершие» позволили мне воплотить детскую мечту — почувствовать себя исследователем древнего мира. А если без шуток, то это была серьезная работа на стыке науки и искусства, меня консультировал настоящий палеонтолог, вносил коррективы, смотрел, чтобы не было неточностей.
Вряд ли какой-то рекламный или коммерческий проект мог бы дать мне такой опыт. Все-таки их задача — что-то продать. Мы же ставим целью сделать интересный, образовательный и сложносоставной контент. Мы все время пытаемся соблюсти баланс: чтобы, с одной стороны, не разжевывать какие-то очевидные вещи, а с другой — «не закапываться» в технические подробности. В какой-то момент у редакторов накапливается критическая масса данных и приходит понимание, что это просто никто не осилит. Мы пытаемся вытащить самое интересное, красиво оформить и донести до читателя в наиболее понятном формате.
— Бывает, что иллюстрации заворачивают?
— Само собой, ведь это живой, естественный процесс. Иногда нам возвращают визуализации со словами: «Непонятно. Переделайте».
— А сколько примерно по времени занимает тот или иной проект?
— По-разному. Зависит от сложности работы. Например, иллюстрации для «Кругов Данте» создавались четыре месяца. Проект пришелся на карантин. Сидя на изоляции, я рисовала с утра до ночи. «Вымершие» уложились в три месяца, но там существенная часть времени уходила на согласования с научным консультантом. Быстрее всего, за две недели, я уложилась с Жюль Верном, хотя мне и пришлось прочесть почти 50 книг.
Фото предоставлено Анастасией Зотовой
— Судя по Вашим словам, Вам интересен стык науки и искусства. Так было всегда?
— Мне всегда хотелось показать то, что скрыто от большинства глаз. С 2007 года я увлекаюсь изучением различных искусственных подземных сооружений: реки, метро, какие-то древние подвалы. Часть из них я рисовала с натуры. В 2011 году, когда у меня накопилось достаточно много работ, мы даже собрали выставку в заброшенном коллекторе. В 2018 году, когда открылся музей «Бункер-703», меня пригласили рисовать для них различные визуальные материалы. Фактически мы занимались популяризацией архивной работы, борьбой с различными мифами и домыслами. Благодаря опыту и знаниям, которые я там получила, появилась книга «Советские секретные бункеры».
— Какой оказался самым запоминающимся?
— Все они по-своему интересны, в зависимости от степени детализации, количества имеющейся у нас информации. Например, когда я рисовала в разрезе бункер под дачей Сталина в Липках, то он был полностью затоплен и доступ туда был невозможен. Я оказалась там лишь тогда, когда воду временно откачали. Было приятно убедиться, что все правильно сделала.
Но вообще у этого есть серьезная образовательная функция. Ведь мало кто представляет, как изнутри выглядит та или иная станция метро. Мы же буквально позволяем зрителю заглянуть под мраморную отделку, показать различные инженерные тонкости, воздуховоды, шахты, переплетение туннелей. Люди, когда смотрят на мои изображения, часто говорят: «Ах, вот как это на самом деле выглядит». Получается занятный эффект узнавания.
— Правильно ли я понимаю, что права на Ваши иллюстрации принадлежат ТАСС?
— Да, конечно, но агентство позволяет мне показывать их в моем портфолио. и меня это полностью устраивает. Тут все абсолютно законно. А вот, когда люди берут мою инфографику, отрезают копирайт ТАСС и выдают эти работы за свои, это неприятно. Например, в медицинских учреждениях часто используют наши иллюстрации для стендов про меры безопасности при COVID. Юристы ТАСС серьезно отслеживают соблюдение наших прав. Берите, но не забывайте указывать авторство.
Фото предоставлено Анастасией Зотовой
— А вообще насколько художник должен разбираться в интеллектуальном праве?
— Базовые знания точно необходимы. У меня в институте был спецкурс по авторскому праву, и то, что в рамках высшего образования нам давали такую информацию, это хорошо. При этом у меня была довольно обидная ситуация, связанная с авторскими правами. В юности я обожала роман Нила Геймана «Никогде», даже выбрала его для диплома. Специально для создания гравюр изучала подземный мир Лондона, потому что в книге много различных топологических пасхалок. Все, кто видел мои иллюстрации, хотели, чтобы я издала их в виде книги или альбома. Но оказалось, что это невозможно, так как все права на публикацию произведений Геймана в России принадлежат издательству АСТ. Их юристы предупредили, что я не имею права даже сделать тираж для друзей, так как это нарушит их исключительные права. Тогда я написала самому Гейману. Удивительно, но он мне ответил. И хотя ему понравилось то, что я сделала на основе его книг, помочь с публикацией он мне не смог.
— В каких программах рисуете Ваши миры? Учитывая санкции, отзыв лицензий, насколько остро, на Ваш взгляд, стоит вопрос с ПО для иллюстраторов и графических дизайнеров?
— Не уверена, что могу ответить на Ваш вопрос. Сама я работаю в Procreate, который не требует продления лицензии, но в целом ситуация далека от идеальной. К сожалению, своего софта, покрывающего нужды наших дизайнеров, у нас нет. Понятно, что люди будут думать, как выходить из этого положения.
— При этом со специалистами пока проблем нет, так как ТАСС ни единожды выигрывал международные конкурсы в области графического дизайна?
— Скажу больше: мы практически каждый год становились лучшими и получали различные награды. Дважды я сама ездила получать призы на European Design Awards в Осло и в Варшаву. Чем это ценно? Мы соревновались с The New York Times, National Geographic, The Wall Street Journal, The Guardian. Получая награды рядом с такими проектами, понимаешь, что работаешь в команде мирового уровня, что вы делаете качественный продукт, который не стыдно показать. Значит, не зря ты ночи напролет изучал материал, придумывал, как его органично представить.
— Каковы сейчас планы на будущее?
— Хочется продолжить развиваться и как иллюстратору, и как художнику. Быть может, начать уделять больше времени своим собственным проектам.
Фото предоставлены Анастасией Зотовой
Беседовала Ксения Позднякова
