Направление, возникшее в 1990-е в США, еще называют «технобиологическим искусством», или «искусством исследования». Его цель — визуализировать достижения науки, сделать их понятными, наглядными и красивыми, то есть совместить научный и художественный анализ, прибавить к эстетической функции исследовательскую. Например, один из пионеров science-art, киприото-австралийский художник Стелиос Аркадиу (Стеларк), прославился тем, что «оживлял» образы из научной фантастики. Исследуя архитектуру тела, он создал 600-килограммовый шестиногий экзоскелет, напоминающий гигантского паука. Но по-настоящему он стал знаменит, когда попытался «вырастить» у себя на голове третье ухо. После долгих поисков он нашел хирургов, согласившихся вживить ему дополнительную ушную раковину… в руку. Имплант был создан из биосовместимого материала. Теперь цель художника — вставить в свое искусственное ухо микрофон с Bluetooth. Для чего? Сам он объяснил так: «Ухо — оно не для меня, у меня уже есть два. Это ухо — прибор удаленного слуха. Люди смогут следить за разговором или слушать концерт, где бы я и они ни находились».
В России проектов в области science-art не так много. Одним из основоположников направления является Laboratoria Art & Science Foundation — некоммерческий выставочный и исследовательский центр, основанный Дарьей Пархоменко. В прошлом году центр стал резидентом Новой Третьяковки и уже представил на суд зрителей две выставки.
«Мы пока единственная российская институция, целиком посвященная science-art, — рассказала Дарья Пархоменко. — 14 лет назад, когда мы открылись, о подобном искусстве у нас практически никто не слышал. Были отдельные яркие представители. Например, художник Дмитрий Булатов из Калининграда, выпустивший книгу о технологическом искусстве, и автор оригинальных выставочных проектов Ирина Актуганова из Санкт-Петербурга. Сегодня science-art набирает популярность, появляются новые художники, направлением заинтересовались в ИТМО, МИСиСе. Но только со временем мы сможем сказать, действительно ли это серьезный интерес или просто дань моде».
Когда физики дружат с лириками
За границей подход к science-art масштабнее и основательнее. Направлением занимаются крупнейшие учебные заведения, например Массачусетский технологический институт. Швейцарский ЦЕРН с его Большим адронным коллайдером даже создал арт-резиденции для художников. Открыты специализированные галереи, посвященные science-art, проводятся фестивали, самый известный — Ars Electronica. В России пока все держится в основном за счет отдельных энтузиастов.
«За рубежом финансирование science-art проектов совсем иного порядка, — подтвердила Дарья Пархоменко. — Например, Билл Ворн, всемирно известный художник в области роботического искусства, базируется в Монреале, где для него специально закупают оборудование. На уровне государства такие проекты поддерживают в Китае: в университетах создают лаборатории, приглашают специалистов со всего мира».
С одной стороны, «технологическое искусство» далеко не всегда требует больших вложений: художники могут работать в DIY-лабораториях или придумывать low-tech-устройства. Как, например, финская художница Туула Нярхинен, участвующая в выставке New Elements. В инсталляции Drop Tracer Нярнихен показывает, как капли дождя оставляют следы на стеклянных пластинах, покрытых сажей. Эта попытка транскрипции атмосферных процессов — исследование изобразительности, характерной для природных явлений. С другой — глобальным проектам требуются финансирование и высокотехнологическое производство.
«В лидерах технологического воплощения и продакшена — Япония, Китай, Австрия, Германия, Швейцария, — рассказала Дарья Пархоменко. — Скажем, австрийский художник Томас Фойерштайн, чьи произведения мы неоднократно выставляли, хорошо разбирается в технологиях и сотрудничает с инженерами. В России чаще всего мы сталкиваемся с переделкой бытовых роботов под нужды science-art. Многие японские и китайские художники в первую очередь нацелены на внешний эффект. У нас же иное понимание science-art: важен не вау-эффект, а исследовательская мысль, идея. Наши художники, скорее, задумываются о тех целях, которым технологии служат. Мы сильны именно в концептуальной составляющей».
Превращаем поэзию в спирт
Выставка New Elements представляет 12 произведений российских и зарубежных художников. Главная цель — показать, что природа работает как гигантский аналоговый компьютер, а границы между технологическим и природным мирами размываются. Куратор выставки Дитмар Оффенхубер утверждает: «Представление о том, что цифровая информация абстрактна и существует вне физического мира, — опасный миф. Поскольку технологии давно проникли во все аспекты нашей жизни, их материальная природа и последствия этого проникновения оказывают на нас глубокое влияние. Произведения на выставке New Elements возвращают цифровые данные в реальность и показывают, как все вокруг взаимосвязано».
Выставка состоит из трех разделов — «Аутографические измерения», «Вычисляя с природой» и «Цифровая материальность» — и объединяет художественные подходы, которые обращаются к материальным аспектам информации и вычислений в разных проявлениях: в природной среде, технологических системах или структурах нейронных сетей.
Например, видеопроект «Исследование облаков», подготовленный группой архитекторов, художников, кинорежиссеров и журналистов Forensic Architecure, доказывает, что часто то, что мы принимаем за природные явления, на самом деле следствие преступных действий человека. На кадрах из Индонезии — бескрайные зеленые тропики, затянутые молочно-белой дымкой. Только это не туман, а следы пожаров. Огнем расчищали земли, принадлежащие крупным корпорациям. Авторы проекта каждый день (события происходили в 2015 году) наносили на карту источники огня и сопоставляли их с плотностью угарного газа в атмосфере.
Звезда современного искусства, аргентинец Томас Сарасено также рассуждает о том, какой вред наносит природе человеческая жажда наживы. Художник ратует за будущее без углеродного топлива — созданные им объекты летают с помощью солнечной энергии. Кроме того, Сарасено придумывает футуристические города, парящие над землей, а также увлекается темой покорения межпланетных пространств, используя в работе материалы, созданные для космической промышленности. На выставке можно увидеть его знаменитый проект Printed Matter (s) — изображения космической пыли из каталога NASA 1982 года. Снимки напечатаны чернилами из частиц черного углерода, выделенного из воздуха Мумбаи — одного из самых загрязненных городов мира. Космическая пыль, как и окутывающий мегаполисы смог, — серьезная проблема, однако многие к ней относятся беспечно.
В работе британской художницы Анны Ридлер природа предстает зашифрованным посланием (проект Proof of Work: The Shell Record). Во время отлива художница собирала ракушки на берегах Темзы, а затем выпустила NFT с изображением раковин. То есть, с одной стороны, это передает непрерывность течения времени, или, как говорит Дарья Пархоменко, что «река пишет свою историю», а с другой — цикличность нашей жизни. Отсылка к блокчейну напоминает, что в древности в Африке, Азии и Океании ракушки использовались в качестве денег. Интересно, сколько воды утечет, прежде чем NFT станут не дороже обычных ракушек.
Изображение предоставлено пресс-службой Laboratoria Art&Science Foundation. Ⓒ Анна Ридлер (Великобритания). Доказательство работы: ‘The Shell Record’, 2021
Наконец, некоторые проекты показывают, как смещаются привычные нам границы. Может ли металл быть живым? Эксперимент немецкого художника Ральфа Беккера с галинстаном — жидким сплавом галлия, индия и олова — буквально гипнотизирует зрителей. Под действием электрического тока металл постоянно меняется и принимает причудливые формы («Естественная история сетей»). А австриец Томас Фойерштайн в работе POEM превращает слова в спирт. Достаточно произнести в микрофон несколько строк, чтобы в биохимической инсталляции запустился сложный процесс. Его финальным «продуктом» становится спирт, полученный без брожения.
Изображение предоставлено пресс-службой Laboratoria Art&Science Foundation. Ⓒ Туула Нярхинен (Финляндия), Drop Tracer, 2011
Как рождается science-art
«Инициаторами сотрудничества могут быть ученые, но пока это случается не слишком часто, — пояснила Дарья Пархоменко. — Хотя сегодня научные институты более открыты для взаимодействия с художниками, чем десять лет назад. Но в целом ведущую роль играют художники: они обращаются за консультациями, технической поддержкой, а порой становятся соавторами. Впрочем, 90% проектов, созданных с 2008 года специально для наших выставок, были инициированы нами как институцией, платформой. Наша основная миссия — сделать так, чтобы участие ученых и художников было равноправным, а отношения между ними носили характер сотворчества».
Для каждой выставки по запросу Laboratoria Art & Science Foundation создается как минимум одно новое произведение. На сей раз им стала инсталляция ooze немецкой художницы Терезы Шуберт. В колбе бурлит светло-зеленая жидкость, на стене — экран с бегущими цифрами. А по соседству показаны видеопроекции лесной чащи и комнаты с кучей компьютеров.
«Производство новых произведений для выставки New Elements было поддержано нашим стратегическим партнером — “Лабораторией Касперского”, — рассказала Дарья Пархоменко. — Мы обратились к пяти российским и зарубежным авторам и провели закрытый конкурс. Кураторская группа, в которую входил технологический эксперт Александр Гостев, поддержала реализацию проекта Терезы Шуберт. Художница предложила создать масштабную биотехнологическую инсталляцию: в колбе находятся водоросли, параметры жизнедеятельности которых постоянно считываются датчиками. Эти водоросли генерируют случайные числа, которые, в свою очередь, в режиме реального времени формируют визуальный ландшафт — синтез 3D-сканов серверных комнат и леса.
Изображение предоставлено пресс-службой Laboratoria Art&Science Foundation. Дарья Пархоменко
Тереза программировала у себя в Берлине, а мы связались с Институтом физиологии растений и вместе выбрали водоросли: нужно было подобрать правильное освещение, температуру. Сотрудники института каждую неделю проверяют водоросли и, если необходимо, меняют их: ведь это живые микроорганизмы, помещенные в непривычную среду. Нам важно было показать, что биологическая информация (состояние водорослей и бактерий, уровень кислотности, температуры) может напрямую воздействовать на цифровую реальность. Эти данные генерируют абсолютно случайный код, как генератор случайных чисел, и управляют цифровой реальностью, которую мы видим на стене: изображением леса и серверных комнат. Таким образом, водоросли являются биогенератором и одновременно управляют всей системой. От их жизнедеятельности зависит, что именно мы видим в цифровой реальности: лес, если все хорошо, или серверные комнаты, нагревающие нашу планету, — когда состояние водорослей ухудшается. В гибридную систему включен и человек, ведь при дыхании мы выделяем углекислый газ, который бактерии затем получают из воздуха этой же комнаты. Можно посветить фонариком на колбу с бактериями — и тогда мы ускорим процесс фотосинтеза, изменим их жизнедеятельность и повлияем на код и на всю систему».
По словам Дарьи Пархоменко, это произведение — своеобразный ключ к пониманию всей выставки:
«Для нас важен вопрос “новой материальности”, ведь материя — не только то, что мы традиционно воспринимаем как совокупность физических объектов. Цифровой мир такой же материальный. Поэтому наша выставка философская и одновременно поэтическая. И чтобы ею по-настоящему насладиться, нужно увидеть все эти измерения».
Автор: Ксения Воротынцева
