20 февраля в прокат выходит масштабный российско-китайский проект, который сможет стать поворотным во взаимоотношении двух киноиндустрий. Речь идет о «Красном шелке» Андрея Волгина — визуально роскошном детективном триллере, отсылающем нас к эстетике 30-х годов. В центре сюжета — поиск пропавших секретных документов, от которых зависит жизнь тысяч людей, в том числе и делегатов китайской компартии, тайком пробирающихся на территорию России, чтобы провести здесь свой съезд. Фильм создавался при поддержке «Ростеха» и компании «Вертолеты России».
О том, как снимался этот проект, а также об особенностях сотрудничества с китайскими кинематографистами, о нюансах китайского кинопроизводства и проката мы поговорили с продюсером «Красного шелка» Вадимом Быркиным.
— Вадим Валентинович, я знаю, что вы пришли в кино из журналистики. Журналистское прошлое помогает работе продюсера или чем-то мешает?
— Очень помогает. Во-первых, журналистика учит видеть общее, а не только частности. Во-вторых, она дает тебе опыт: жизненный и профессиональный. Например, часть событий фильма «Балканский рубеж», который я продюсировал, взята из моей журналистской практики: я работал военным корреспондентом по горячим точкам.
— А идея «Красного шелка» — как она появилась?
— Она появилась абсолютно спонтанно. Занимаясь продвижением «Балканского рубежа», мы ездили в Китай. И там познакомились с киновластями города Ханчжоу. А спустя несколько месяцев наши новые китайские друзья приехали в Москву и предложили сделать фильм о том, как в городе Ханчжоу Советский Союз построил завод…
— Не самая животрепещущая тема, как мне кажется…
— Да. И фильм по такому сюжету можно снимать только как драму или как комедию. В обоих случаях будет чувствоваться разница в менталитетах. Мы не совсем понимаем китайский юмор (как и они наш), а драма в представлении китайцев — это нечто сентиментальное. Тогда я предложил китайским коллегам снять фильм о VI съезде Коммунистической партии Китая, который проходил в Подмосковье. Их это вдохновило, они съездили в музей, посвященный съезду, и согласились. Мы начали переговоры — и тут наступил ковид. Из-за жестких ограничений они перестали выходить на связь, но мы не сдались и продолжали писать сценарий без них. К счастью, потом появились другие партнеры, с которыми мы тесно сошлись и которые помогли нам организовать съемки в Китае.
Фото предоставлено пресс-службой НМГ
— Но, насколько я вот знаю, к сотрудничеству с российскими кинематографистами китайские продюсеры относятся настороженно, ведь удачных совместных кейсов еще не было…
— Китайская сторона относится настороженно ко всем совместным проектам. И с Россией, и не с Россией. Потому что их кино самодостаточно.
— Кстати, о китайской киноиндустрии. Она действительно считается максимально закрытой для «чужаков», но при этом развивается с невероятной скоростью и зарабатывает огромные деньги. Есть ли что-то такое, что мы могли бы у них перенять?
— Они лучше чувствуют своего зрителя. У нас часть фильмов снимается для широкой аудитории, а остальные по принципу «я так вижу». В Китае «я так вижу» практически нет. Плюс у них развита привычка ходить в кинотеатр всей семьей. К примеру, посмотреть патриотический фильм из истории Китая — это семейное дело. Или комедии: у нас они чаще всего молодежные; у них — рассчитаны на семейный просмотр. А где семья — там и касса.
— То есть в Китае в кинотеатры ходят люди в возрасте 60+ и делают это регулярно? Ядро нашей аудитории гораздо моложе, это 20–30 лет…
— Да, и общество у них постарше, чем наше. Для них поход в кино всегда был семейным времяпрепровождением. Причем в советские времена они охотно смотрели советские фильмы, а в 70-е, по словам Милоша Биковича, югославский фильм «Вальтер защищает Сараево» посмотрели 300 миллионов китайцев (для сравнения: «Чебурашку», самый кассовый фильм России, в нашей стране посмотрело менее 25 млн. — Прим. ред.).
Плюс у них постоянно растет количество кинотеатров. В 2019-м их было 50 000. Сейчас — уже 90 000.
— Но при этом они пытаются прорваться и на мировой рынок, иначе бы не снимали такие блокбастеры, как «Блуждающая Земля»…
— Да, они заинтересованы в выходе на мировой кинорынок, хотя и не собираются его захватывать. Им важнее продемонстрировать свои технологии через кино, чем они и занимаются.
—Вадим Валентинович, верну вас к «Красному шелку». Вы сказали, что в основе сюжета — реальные события. Однако, как я понимаю, детективная составляющая была придумана. Тогда какое соотношение между реальностью и выдумкой в фильме?
— Шанхайская резня 1927 года, которая есть в «Красном шелке», действительно была. Как был и Съезд в Подмосковье — это исторические факты. Но мы понимали, что, если мы будем показывать делегатов, мы в цензурных согласованиях увязнем на несколько лет. Ведь это исторические личности, а история Китая так же неоднозначна, как наша. Поэтому мы рассказываем не о Съезде, а о том, как к нему везут секретные документы: списки членов партии, пароли, явки и т. д. А это дает большой простор для фантазии. Кстати, на реальных делегатов действительно шла охота. Поэтому мы самоиронично пишем в трейлерах: «Фильм основан на почти реальных событиях».
— Тогда как мы определим жанр: это историческое кино с элементами детектива или детектив с реконструкцией исторической эпохи?
— Ни то ни другое. Это точно не политизированное историческое кино, хотя, повторюсь, в нем много реальных событий. Мы понимаем, что зрителю всегда интереснее сходить на большое динамичное кино, чем на экранизацию советского учебника по истории. Поэтому мы с режиссером Андреем Волгиным с самого начала решили работать с эпохой по-своему, уходя от привычного взгляда на антураж 20-х–30-х годов.
Фото предоставлено пресс-службой НМГ
— То есть, если говорить о стилистике, копированием исторических костюмов и причесок вы не занимались?
— Мы старались не делать кальку с привычных представлений о той эпохе. Кино — это создание новых реальностей. Зритель идет в кинотеатр, чтобы удивляться, чтобы увидеть что-то свежее. Стереотипы ему не нужны.
— А сюжетное сходство с «Убийством в Восточном экспрессе» — насколько оно важно?
— Не настолько, насколько может показаться на первый взгляд. У нас другое кино. В экранизации Кеннета Брана все построено на диалогах. У нас на первом плане именно действие. Плюс разные фактуры, масштаб, тематика… Так что цели снять ответ Голливуду у нас не было. Хотя дань уважения Агате Кристи мы все же отдаем — и в фильме это чувствуется.
— Тогда давайте расскажем чуть подробнее о съемках. Я слышала, что в павильонах был построен какой-то чудо-поезд…
— Была очень серьезная подготовка. Часть материала мы сняли на реальных вокзалах в Санкт-Петербурге. А вот поезд и его интерьеры действительно создавался в огромном павильоне в Москве, площадь которого 3000 метров. У нас было семь вагонов, в каждом — настоящая императорская посуда, светильники, мебель, ковры, плитка, сантехника… Гости, приезжавшие на площадку, говорили, что хотели бы в них жить. Плюс часть вагонов стояла на рельсах, а два — на гимблах (система механизмов, позволяющая раскручивать/раскачивать большой объект. — Прим. ред.). В итоге, когда Гоша Куценко, наш актер и сопродюсер, привел на площадку своих дочерей-девчушек, они поверили, что едут в настоящем поезде! Потому что тряска была, стук колес был, а за окнами стояли 30-метровые экраны, на которых менялся пейзаж с учетом скорости поезда.
Фото предоставлено пресс-службой НМГ
— А как вам работалось с китайскими актерами? Ведь актерские школы у нас и у них — это два разных полюса… Чувствовалась ли эта разница на площадке?
— В «Красном шелке» в главных ролях три китайских актера. Одна из них — Чжэн Ханьи, студентка Санкт-Петербургского РГИСИ, и у нее уже русская школа. Да, она много смотрит китайского кино, но на площадке она не расставалась с томиком Чехова.
— А как вы ее нашли?
— Это очень смешная история. Мы проводили большой кастинг в китайских городах, отобрали несколько кандидаток, а потом нам кто-то сказал: «Да у вас же в России наша девочка учится!»
— В России можно найти все — даже отличную китайскую актрису…
— Именно. Ее напарника играет Хуан Хаонань, молодой парень, который, в отличие от своих китайских ровесников, у которых сейчас особо популярна корейская k-pop культура с ее «мультяшными» персонажами, выглядит довольно брутально. И у него, конечно, китайская школа, но он много смотрит западного кино, и в нем есть глубина.
И конечно, Ян Цзыхуа — очень популярный в Китае актер, с мощной техникой, способный сыграть что угодно. Плюс в свои шестьдесят он делает трюки наравне с молодыми коллегами.
Так что по поводу разницы школ я скажу так: она есть, но не существенная. Есть хорошая актерская игра, а есть плохая. Остальное — нюансы.
— А если говорить о съемочном процессе в Китае — он отличается от нашего?
— В России съемочная группа на площадке на серьезных проектах — это 120–150 человек. В Китае — 250–300 человек. Это не считая массовки, которая на нашем фильме доходила до 1200 человек в день. Но это связано с большими массовыми сценами: в экшен-эпизодах толпу не нарисуешь, это же не зрители, которые на стадионе спокойно сидят.
Другая особенность: китайцы работают очень быстро, но наши выносливее. И они привыкли к определенному распорядку: даже если смена началась в 11:30, в 12:00 нужно остановиться, чтобы группа могла поесть. Потому что для них полдень — биологическое время обеда, без которого организм человека останавливается, и он не сможет дальше эффективно работать.
Зато они спокойно могут жить по пять-шесть человек в одной комнате, и это не вызывает никаких вопросов. У наших же кинематографистов такие условия расселения сразу становятся поводом для дискуссий, и не всегда продуктивных.
Что касается технологий, то Китай сильно шагнул вперед, но человеческий фактор пока отстает. К примеру, если китайскому оператору дать новую для него камеру, ему понадобится много времени, чтобы ее освоить. Наш разберется гораздо быстрее, просто потыкав пальцами в разные кнопки.
Но, в принципе, все это не является препятствием для совместного производства, поэтому мы собираемся и дальше идти в этом направлении.
— То есть у российской киноиндустрии есть шанс прорваться на китайский рынок?
— Это возможно, но при одном условии: ты должен принести то, что им нужно. Нужны темы и образы, понятные и интересные им. Иначе — никак.
— У нас многие уверены, что, если тема интересна тебе, она сможет затронуть и остальных…
— Не совсем так. В Китае ты должен предложить то, что интересно именно им. И то без всяких иллюзий. Все думают, что Поднебесная — это миллиарды долларов в прокате и что местные кинематографисты готовы поделиться куском этого пирога. В реальности зрителя нужно завоевывать так же, как и везде.
Что же касается конкретно нашего производства, то мы, к примеру, семь месяцев ждали, когда нам дадут удостоверение национального фильма, хотя обычно его получают за месяц-два. Но без него у нас бы не было возможности привлечь китайских инвесторов и в прокате «Красный шелк» был бы представлен как иностранное кино. Продюсерам это невыгодно: с иностранного фильма они оставляют себе 25%, с национального — 39%.
— Я также знаю, что, в отличие от российского проката, в Китае ты не можешь выбрать дату премьеры самостоятельно…
— Да, они регулируют рынок. Тебе назначают дату, ориентируясь на другие релизы, чтобы не сталкивать комедии, блокбастеры и т. д. Или ориентируются на тематические праздники, например на Новый год.
В Китае, кстати, «новогодняя битва» в десятки раз больше нашей. Особенно если мультик про медвежат идет — такой проект нереальные деньги собирает. Но участники новогодней битвы всегда определяются директивным образом.
Фото предоставлено пресс-службой НМГ
— Вадим Валентинович, и последний вопрос: если появится идея еще одного российско-китайского проекта, вы за него возьметесь?
— Сейчас многие бросились снимать в Китае. Но такие съемки — не всегда совместное производство. Чаще всего это использование китайских локаций в интересах нашего кино.
Мы же, наоборот, надеемся на продолжение сотрудничества. Кроме вероятного продолжения «Красного шелка» у нас сейчас в разработке находится еще один российско-китайский потенциальный хит, идею которого предложили именно китайские кинематографисты. Они захотели переснять старые советские фильмы с китайскими актерами — здесь, в России. И вот эта история должна быть интересна китайским зрителям, которые советское кино помнят.
Автор: Вера АЛЕНУШКИНА
