24 августа в рамках «Ночи кино» в кинотеатре «Художественный» прошла долгожданная премьера трех короткометражных фильмов: «Побег» Ивана Таракана, «Путь к себе» Анны Рокс и «Яшка» Александра Коваленко. Эти работы стали итогом проекта «От идеи до премьеры», организованного Москино при поддержке Департамента культуры города Москвы, где каждый житель столицы мог попробовать свои силы и заявить о себе как о сценаристе или актере, пройдя отбор. Одним из членов жюри «Народного кастинга» стал Роман Ладнев. В интервью Daily Moscow артист рассказал о востребованных типажах, важности народного кино, кинотерапии и о том, как город может стать полноценным героем фильма.
— В чем, на ваш взгляд, важность проекта «От идеи до премьеры»?
— Здорово, когда абсолютно разные люди могут попробовать себя в роли актеров, прикоснуться к миру кино. Ведь о том, как он устроен изнутри, мало кто знает. Об этом есть какое-то искаженное представление по старым советским фильмам, миниатюрам, таким, например, как делал Андрей Миронов, но сегодня они выглядят немного буффонными. Профессия артиста изменилась, равно как и кино, ставшее более натуралистическим, документальным. И сегодня оно требует не столько «высоконаучной» подготовки, сколько умения тонко чувствовать, сопереживать. То, чему учат в театральных и киновузах, позволяет что-то сделать на площадке не один, не два раза, а пятьдесят, и по заказу. Однако люди без специального образования, но с тонкой душевной организацией оказываются иногда гораздо более ценными кадрами, чем профессионалы.
— Имеет ли народное кино культурную ценность?
— Я думаю, в культурном смысле это еще большой неизведанный пласт для всех нас. Пока мы используем только небольшой процент его потенциала. Народное кино снимается не часто, потому что это долгий и сложный процесс, проще взять профессионального артиста. Хотя такой формат позволяет показать новые типажи, живые лица, иногда точнее раскрыть замысел режиссера. В современном кино много красивых людей, а настоящих мало. Такое время. Зритель хочет смотреть на красивых, статных персонажей, а если это, скажем, полный и лысый артист, он обязательно должен быть смешным. Так было и раньше. Но, например, Евгений Павлович Леонов играл не только смешные роли, он был потрясающим драматическим, трагическим артистом. Сегодня таких почти нет. И когда в кино приходит обычный человек, его лицо — такое, какое есть — порой может сказать намного больше, чем подтянутое, загримированное лицо звездного актера.
— Какие лица на кастинге проекта запомнились вам больше всего?
— Там были невероятные открытия. Например, девушка, работающая диджеем на радио, — потрясающая звездочка, которая сделала первый день кастинга. Запомнилась еще одна абсолютно самобытная и уникальная с точки зрения внешности девчонка. Не сказать, что она сногсшибательная блондинка, но очень целостная и настоящая. На нее смотришь и понимаешь, что она обычный человек, при этом многогранный. Очень умная, начитанная, с филологическим образованием, и разговаривает так, как преподаватель философии в ГИТИСе. Вместе с тем у нее к двадцати с небольшим годам сложнейшая судьба, жесткий бэкграунд сложных отношений с родителями, серьезных историй, связанных со спортом, — первый разряд по спортивной гимнастике. Это человек в нежном возрасте с несгибаемым стержнем, глубокая личность, которую хочется разглядывать. Она как калейдоскоп. Задаешь ей вопросы. Она повернулась, и — раз! — тут она совсем другая. Здесь трагичная, здесь смешная, здесь нелепая, а вдруг ты видишь перед собой европейскую женщину XIV века. Почему не снимать таких людей? Их надо снимать, из такой фактуры можно лепить все что угодно. Я могу говорить долго про всех участников. Каждый человек — это судьба. И у каждого есть такой маленький бриллиант, который он никому не показывает. Найти его, посмотреть, как он сверкает в свете софитов, раскрывается перед камерой, — бесценно.
— Как вам кажется, сложно ли неподготовленным людям участвовать в таких конкурсах? И была ли создана для них комфортная атмосфера?
— Атмосферу создавали мы сами. Вместе со мной в жюри сидели очень добрые, настроенные позитивно люди. Нашей маленькой компанией мы постарались никого не обидеть, быть внимательными. Ни у кого не было цели как-то самоутвердиться, оценить участников свысока. Я надеюсь, мы смогли отнестись к каждому как к личности, раствориться в людях, пришедших к нам, и сами получили большое удовольствие от процесса. Участники и плакали, и смеялись, но, мне кажется, уходили довольными, и это очень важно. Иногда психологи, работая с людьми, используют такой инструмент, как арт-терапия. В России про нее пока мало знают, но это очень действенный метод. Для его развития у нас есть все: замечательная театральная педагогика, великолепные режиссеры, психология, которая находится в нашей стране не на последнем месте. Почему бы не объединить эти составляющие и не сделать кинотерапию для тех, кто хочет разобраться в себе? Она может помочь людям преодолеть какие-то сложности и жить дальше. Кроме того, из такого опыта может родиться очень интересный творческий продукт.
— Темы фильмов, которые стали итогом проекта, так или иначе связаны с Москвой, и для съемок были выбраны знаковые места столицы: Патриаршие пруды, дворец спорта «Динамо» и другие. Насколько важна в кино атмосфера города?
— Я вырос в двухстах километрах от Москвы и помню, какое колоссальное впечатление она на меня произвела. Сама столица безумно кинематографична, а за последние годы стала еще более красивой, чистой и эстетичной. То, что кино дает возможность познакомиться с ней, это замечательно. Я приехал в город, который знал по фильмам, в том числе по картине «Москва слезам не верит» с моим мастером Алексеем Владимировичем Баталовым в главной роли. И я знал, что такое для Москвы сталинские высотки. Когда они и другие знаковые места сами становятся героями фильмов, для людей, живущих в Сибири, на Дальнем Востоке, в других регионах, Москва становится чуть ближе. Это важно, потому что столица не только город для москвичей, это часть нашей общей родины. Для русского человека съездить сюда — значит прикоснуться к чему-то большому, монументальному, но одновременно душевному и родному. Хотя за двадцать лет я так и не стал москвичом, для меня это место, где я заряжаюсь, получаю безумный драйв. И если раньше, чтобы вдохновиться, мне нужно было куда-то уехать и посидеть в тишине, то сейчас я могу прогуляться вечером по центру, и появляются мысли, идеи, желание что-то создавать.
— Роман, вы уже немного сказали о тенденциях современного кино, о переизбытке искусственной красоты и голоде по настоящим, живым лицам. Чего еще, на ваш взгляд, сегодня в нем не хватает?
— Как ни странно, в современном кино очень много непрофессионалов, и это, конечно, влияет на его уровень. Мастер говорил нам: «Вы живете в сложное время под лозунгом “продай бабушку — купи велосипед”. Все продается и покупается». Отчасти он был прав. К сожалению, в индустрию порой приходят люди с огромными финансовыми ресурсами, которые сами категорически не хотят ничему учиться, но говорят, как надо играть, как и про что снимать. При этом они не понимают тех вещей, о которых думает и страдает простой зритель. Человек идет в кино за катарсисом, чтобы облиться слезами или похохотать над вымыслом, что-то вынести для себя, очиститься через душевные страдания или освободиться от своих личных болей. К сожалению, сейчас такого кино мало, хотя тридцать, сорок лет назад мы умели его снимать. Маятник качнулся в сторону фильмов в стиле КВН, Comedy Club. Я не хочу умалять достоинства этих ребят, они профессионалы в своем деле, но должна быть и альтернатива. Для этого нам сегодня не хватает профессионализма, насмотренности. Иногда стоит посмотреть немцев 20-х годов, чтобы снимать ужасы, иногда — старое российское кино, чтобы сделать красивую лирическую комедию. Не все кино должно быть смешным и про супергероев. Можно снять фильм без спецэффектов и безумной графики в каждом кадре, но это будет история простого человека, которую захочется пересматривать, как «Иронию судьбы». Не стоит забывать, что кино можно и нужно снимать для умного зрителя, вести его за собой. И кино не обязательно должно быть дорогостоящим. Оно должно быть дорогим в творческом, душевном и духовном смысле для тех, кто его делает.
