Он давно стал чем-то вроде визитной карточки всех крупных кинофестивалей и кинопремьер: на красной дорожке всегда можно встретить улыбчивого человека с фотоаппаратом — светского фотографа Геннадия Авраменко. IPQuorum расспросил его о закулисной стороне профессии — об особенностях работы со звездами, о секретах фотошопа и о том, должен ли фотограф бороться за свои авторские права.
— Насколько я знаю, в детстве вы не собирались становиться фотографом. Как так вышло, что взяли в руки фотоаппарат?
— Все случилось абсолютно спонтанно. Я был хиппи и путешествовал по недавно распавшемуся Советскому Союзу. В 1993-м меня занесло в Винницу, где жили мои приятели. Кто-то предложил: «Здесь есть училище с кучей разных специальностей. Давайте в него поступим, получим стипендию и с деньгами махнем в Крым». И все согласились.
И вот стою я у училища, читаю список профессий. А там — «закройщик», «швея-мотористка» и т. д. Уже почти расстроился и вдруг вижу — «фотограф бытового обслуживания». О, а почему бы и нет?! Пошел напрямую к директору — тот аж приосанился, услышав, что парень из Москвы приехал в его училище поступать! Но потом оказалось, что оформить меня на общих условиях они не могут. Пришлось использовать какие-то обходные пути — я даже взятку давал в виде зеленого чая и бутылки бренди. В итоге меня приняли.
— Мастера своего помните?
— А то! Это был замечательный фотограф Леонид Абрамович Гендлер, очень специфический мужчина. Он настолько заразительно рассказывал о фотографии, что мне немедленно захотелось схватить фотоаппарат и начать снимать.
А потом пришло время ехать в Крым. Приятели мои получили свои стипендии, а я сказал: «Я не поеду, мне понравилось». И через несколько лет получил красный диплом с правом преподавания.
— Фотографировать начали, наверное, еще в училище?
— Да, и зарабатывать стал тогда же. Первую же свою фотографию продал в винницкую газету: это был милиционер, стоящий в музее вооруженных сил и трогающий самолет за лопасть.
Знаешь, есть расхожее выражение «фотографирую за еду». Так вот: в первое время я буквально за еду и работал. Мои однокашники на выходные разъезжались по своим селам и возвращались оттуда с салом, картошкой, кровяной колбасой и самогоном… А я, чтобы не умереть с голоду, фотографировал праздники в общаге, вечеринки знакомых девчонок, дни рождения…
— Как бы то ни было, фотографом бытового обслуживания вы не стали…
— Мой мастер был репортажником, и я многое успел у него ухватить. Поэтому, вернувшись в Москву, я начал искать заработок в газетах. Но искать пришлось долго: время было такое, что работы не было вообще никакой. Но потихоньку начал снимать для разных СМИ, и в 1998-м меня позвали в штат «МК», где я до сих пор и нахожусь. И тут уж стало много премьер, фестивалей, концертов…
— Концертов? Вы снимали и музыкантов?
— Да, но постепенно перебрался в киношную тусовку — более интеллигентную и интеллектуальную. Вообще, кинематографисты (по сравнению с деятелями шоу-бизнеса) более спокойные и самостоятельные люди, они не окружены толпой охранников и пресс-секретарей… Большинство певцов и певиц без подсказок спичрайтеров рта не могут раскрыть. А с актерами всегда есть о чем поговорить. И они сами принимают решение. К примеру, если я встречу на улице Сергея Маковецкого и спрошу его, могу ли я сделать фото, он скажет либо «да», либо «нет». Но он не начнет звонить своим директорам с вопросом, можно ли ему сфотографироваться.
— Художественной фотографией вы никогда не увлекались?
— Чего только не было! У меня много было сколь многозначительных, столь же бессмысленных портретов, неоднозначных пейзажей, красивых street-фотографий, ярких митингов, работ в студии. Попробовал все жанры, мне кажется. Как каждый фотограф-универсал в любом городе, вяло прохаживаясь по улицам, я могу за неделю набрать материала на полноценную выставку. Но что делать с ним дальше? Как эти фото продавать, я не знаю и не умею.
— Не было искушения попробовать себя в формате видео? Все-таки кинокамера и фотоаппарат находятся не так далеко друг от друга…
— Я бы не сказал, что они рядом. Я знаю нескольких операторов, которые абсолютно не умеют фотографировать…
— Я знаю операторов, которые и снимать-то не очень умеют…
— Это уже другое. (Смеется.) Я о том, что фотограф и кинооператор — профессии разные. Пусть каждый занимается своим делом. Если захочу попробовать себя оператором, пойду учиться. Хотя мне ближе все-таки радикально другой цех — сценарный. Количество историй и задумок просто гигантское, но для начала хотя бы нужно превратить в сценарий мою книжку «Уходили из дома. Дневник хиппи».
— По поводу авторских прав. Допустим, вы идете по улице, видите какое-то необычное лицо и решаете человека сфотографировать — нужно ли спрашивать у него разрешения?
— Если я хочу сделать крупный портрет, я разрешения спрашиваю. Хотя по-хорошему, если ты это фото собираешься как-то дальше использовать, нужно подписывать модельный лист. Иначе человек может пойти в суд, где скажет, что никакого согласия не давал, — и будешь платить неустойку.
Но если речь идет о каком-то общественном деятеле, публичном мероприятии или в кадре находится еще несколько человек (например, толпа, идущая по городу), в этом случае согласия модели не требуется.
— Несмотря на то что вы занимаетесь светской хроникой, ваши фото никогда не повторяют друг друга…
— Фото разные, потому что задачи разные. Есть простейшие, когда на фоне задника стоит человек, смотрит в камеру и улыбается. И вот это, казалось бы, не интересно совсем, хотя таких фото большинство. Однако! При этом, если задумать, например, выставку смешных фотографий на баннере, их будет тьма! Но, конечно, я больше люблю встать в сторонке, где тебя не очень-то видно, не прыгать перед объектом съемки и не афишировать свое присутствие — и ловить живые эмоции людей. Такая съемка мне нравится больше всего, жаль, удается редко, только на фестивалях, где от меня не ждут традиционной светской хроники, например на Каннском.
Фото предоставлено Геннадием Авраменко
— А если персонаж, которого вы фотографируете, вдруг зажимается? Как превратить его из деревянного Буратино в живого человека?
— Обычно помогает какой-то смол-ток, шутка или комплимент — и люди сразу невольно расслабляются, начинают улыбаться… Правда, чтобы расшевелить человека, все-таки нужно время. А когда работаешь на большом мероприятии, например ММКФ, времени-то и нет: на пресс-волле, где я стою, у меня на каждую модель всего секунд пять, а то и меньше. И за эти секунды я должен как-то наладить контакт с человеком и снять его хорошо.
— Кого снимать сложнее всего?
— Тех, кто не доверяет фотографам. Есть люди, которые явно репетировали перед зеркалом и думают, что знают, как они получаются лучше всего. При этом они не учитывают ракурс, с которого снимает фотограф, свет, фон… И когда я говорю «пожалуйста, опустите подбородок», человек продолжает задирать голову — и мне не верит. В итоге мы получаем фото, где лица вообще не видно — один подбородок.
Так что фотографам надо верить: они плохого не посоветуют. Я, проработав 30 лет, заранее знаю, кто как будет выглядеть на фото — и, если человек делает что-то не так, пытаюсь его переубедить. Получается — считаю это своей маленькой победой. Нет — страдай, сам виноват.
— Тем не менее люди критикуют фотографов очень часто. Например, одна моя знакомая сказала, что не любит такого-то фотографа, потому что на его фото у нее всегда немного пухлые щеки…
— Слушай, ни у одного фотографа нет задачи снять человека плохо. Даже если он работает в желтой прессе. Там задача — снять скандально, но информативно. Но цели изуродовать человека нет ни у кого.
По поводу щек… Мы же взрослые люди, понимаем, что щеки тебе не фотограф нарисовал. И не он наел твою попу и пузо, не он мял специально твою рубашку… И это не фотограф заставил тебя съесть укроп перед тем, как ты начал улыбаться на камеру. Кстати, суперзвезды после банкета идут в туалет и тщательно чистят зубы, если знают, что им придется фотографироваться. Или вообще стараются ничего не есть.
Я помню, как говорил Борис Моисеев, ныне покойный: «Если ты не хочешь, чтобы тебя снимали с бокалом в руке, не бери в руки бокал!»
— А как вы относитесь к звездам, которые ретушируют твои фото?
— Все так или иначе ретушируют свои фото. Это делают алгоритмы вашего телефона, например. А фотографам светской хроники приходится это делать по долгу службы, но без фанатизма, конечно. Отдельные персонажи могут попросить у пиар-службы мероприятия исходники, отдают их ретушеру, и потом именно отретушированные фото идут в рассылку. Лично я не вижу в этом ничего страшного: если человеку хочется выглядеть именно так, как он себя себе воображает и у него есть возможность это организовать — да и слава богу! Другое дело, что потом этого персонажа иногда сложно узнать: на фото-то был совсем другой человек! Так что советую быть реалистами.
— Но если вы сфотографировали барышню, а потом видите свою же фотографию, где у нее вместо первого размера груди пятый? Такой фотошоп не нарушение авторских прав фотографа?
— Сейчас, как правило, фотографы перед мероприятием подписывают договор с полной передачей авторских прав, поэтому после того, как я сделал свою работу, я на фото свои не смотрю — делайте с ними что хотите. Хоть рога себе рисуйте. Фотографии светской хроники по меркам искусства особой ценности не имеют — и их не жалко.
Хотя исходники я, конечно, не удаляю. Поэтому мне часто звонят взволнованные люди с нервным вопросом: «А ты помнишь 15 лет назад на фестивале в Воркуте…» И я отвечаю: «Конечно, есть, сейчас пришлю».
— Кстати, по поводу «Авраменко, пришли фотки». В вашем Telegram-канале много разных фотографий — и любой человек может туда зайти и их взять…
— Так и берут! (Смеется.) И используют. И не подписывают. Потом фото разлетаются по сети… А что тут сделаешь? Если кто-то начнет выдавать их за свои и попытается продать, тогда можно обратиться в суд: исходники-то у меня есть. А так пусть пользуется кто хочет, мне не жалко, для этого канал и существует. Смешные фотки, смешные истории.
— Съемка звезд чем-то отличается от фотографирования обычных людей, зашедших на вечеринку?
— Звезд фотографировать проще: они знают, кто они, что они из себя представляют и что это часть их жизни. С обычными людьми сложнее. Когда работаю на каких-то частных мероприятиях (чего совершенно не стесняюсь), то в первый час люди от объектива шарахаются: «Ни-ни, мы фотографироваться не будем!» Но так как на любой вечеринке есть всякие расслабляющие факторы, то вскоре гости начинают розоветь, выпрямляться, сами тебя зовут — и потом не могут остановиться. Просят, чтобы ты их щелкнул с ножкой, и без ножки, и в прыжке, и с мужем, и с бывшим мужем… В общем, настоящая фото-вакханалия.
— Вернемся на красную дорожку. Фотографы, которые работают на премьерах, через несколько лет, как правило, куда-то пропадают. Почему? И почему вы остаетесь?
— Кто-то устает, кто-то разочаровывается, кто-то понимает, что не получается в этой профессии заработать столько, сколько хотел… А кто-то просто меняет сферу: например, начинает заниматься спортивной фотографией и экономическими форумами…
— Не представляю вас фотографом экономического форума: одинаково серьезные люди в одинаково серых костюмах…
— Поэтому мне интересней работать на премьерах и фестивалях. Здесь много ярких людей, с которыми легко и интересно общаться. Например, в Выборге на премьере «Обе две» Владимира Котта я пропустил начало и никак не мог понять какие-то детали сюжета. В итоге взял телефон, написал режиссеру: «Володя, что происходит?» И он ответил! И мне кажется, что это очень круто и абсолютно нормально, что ты можешь вот так напрямую задать вопрос режиссеру и он тебя не пошлет. А после премьеры еще и подойдет и спросит, как тебе фильм. И ты будешь с ним его обсуждать, спорить… В частности, за такие моменты я свою профессию и люблю.
Автор: Вера АЛЕНУШКИНА
