Pan-Atlantic Studio совместно с Kartina Entertainment запустили первый совместный российско-индийский проект «Жемчуг» режиссера Тины Баркалая. Генеральным продюсером стала Екатерина Филиппова. Одна из самых заметных фигур на территории российского авторского кино, она работала с Александром Велединским («Ты да я, да мы с тобой»), Верой Сторожевой («Француз», «Греческие каникулы»), Аленой Званцовой («Лучший друг моего мужа»), Александром Коттом («Инсайт»), Тамарой Дондурей («Рядом») и многими другими. Ее фильмы становились участниками и лауреатами крупнейших российских и международных смотров: например, «Сказки Гофмана» Тины Баркалая стал призером кинофестиваля «Короче», а «Ты да я, да мы с тобой» Александра Велединского был показан в каннской конкурсной программе «Особый взгляд».
С Екатериной Филипповой мы поговорили о том, что же такое авторское кино, как оно развивается сегодня и должен ли режиссер авторских проектов думать о зрителе.
— Екатерина, я знаю, что вы заканчивали журфак МГУ. Журналистское образование как-то помогает работе в кино?
— Я думаю, да. Журналистика — это прежде всего коммуникации плюс базовое владение языком, текстом. Мы учимся структурировать свои высказывания, видеть, правильно оценивать и не пропускать инфоповоды. Для продюсера это тоже важно. Особенно если он позиционирует себя как креативный.
Правда, по первому образованию я филолог — переводчик и педагог. Но, получив диплом, я никак не могла решить, что мне с ним делать, поэтому сначала пришла на «Русское радио», а потом в газету «Российские вести» — и журналистика мне оказалось ближе, чем филология. А так как у меня с детства была установка «если ты чем-то занимаешься, то должен быть профессионально обучен», это и привело меня на журфак как второе высшее образование.
— Получается, что авторское кино появилось в вашей жизни не сразу. Как вы вырулили на эту дорогу?
— Среди учредителей «Российских вестей» были Фонд культуры и Союз кинематографистов, поэтому газета много сотрудничала с Никитой Михалковым. Через какое-то время я стала пресс-секретарем Никиты Сергеевича. Это был бесценный опыт, серьезная интеграция, если не в кинопроцесс, то в кинотусовку точно. Появилось понимание кинопроизводства, а также связи, знакомства, меня стали узнавать. Да и само нахождение рядом с Никитой Сергеевичем много мне дало. Он, безусловно, глыба, явление. Так что это было отличной школой.
А дальше пошло-поехало. И знаете, я думаю, что мой приход в кино случайностью не был: мой папа, Николай Николаевич Филиппов, пока не ушел в более серьезные сферы международной безопасности, всерьез увлекался искусством, театром… Он успешно занимался в театральной студии при Драматическом театре имени Станиславского — одновременно с Никитой Сергеевичем, Олегом Басилашвили и другими классиками отечественного кино и культуры. Так что генетическая предрасположенность к кинематографу у меня была запрограммирована… (Смеется.) По сути, я продолжила папину стезю.
— А почему все-таки авторское кино, а не народные комедии, например?
— Так исторически сложилось. Ну и наверно, связано с моим психотипом и бэкграундом. Есть люди, которые воспринимают жизнь просто и позитивно, а есть те, кто более склонен к рефлексии и абстрактному мышлению. Я, скорее, второе. Меня интересовали детали, подробности, влияние среды, социальные парадоксы… И поведение человека, попавшего в необычные обстоятельства, — именно тогда он проявляется как личность наиболее ярко и подчас неожиданно для самого себя.
Кино морального беспокойства, одним словом. Однако, замечу, мне всегда хотелось расширить его зрительскую аудиторию и сделать не просто «умным», но и увлекательным. Так появились фильмы, в которых уже известные, а также совсем начинающие режиссеры-дебютанты говорили с аудиторией о серьезных и не всегда легких вещах: «Инсайт», Александра Котта, «Куратор» Петра Левченко, «Нина» Оксаны Бычковой, «Рядом» Тамары Дондурей, «Человек, который удивил всех» Меркуловой /Чуповой , «Сказки Гофмана» Тины Баркалая. Все они в разное время стали участниками основных программ фестивалей первой пятерки и их лауреатами — от Канн и Венеции до Роттердама и Варшавы. Я могла бы сказать, что моя компания последовательно делает социально значимые и вместе с тем зрительски ориентированные фильмы (social impact movie). И я считаю это своим вкладом в улучшение мира. Сегодня у нас в производстве есть такой фильм, он называется «Жемчуг», картина режиссера Тины Баркалая (это наша вторая совместная работа с Тиной). Фильм поддержан Министерством культуры и исследует непростую и очень актуальную тему опекунства, приемного родительства и социальной ответственности всех нас за тех, кого мы приручаем, в самом широком смысле. Несмотря на острую социальную значимость, картина зрительски ориентирована и понятна всем. Фильм будет производиться в копродукции с Индией, съемки пройдут в Москве, Ханты-Мансийске и Агре. Вот такая синергия и разнообразие.
— Как бы то ни было, первый же ваш фильм уехал в Канны…
— Да, и это стало абсолютной неожиданностью для нас …
Короткометражка «Ты да я, да мы с тобой» Саши Велединского — длится 27 минут (мы делали его вместе с Сабиной Еремеевой) — была отобрана в конкурсную программу «Особый взгляд», где соперничали полные метры именитых режиссеров. За всю историю Каннского фестиваля такое случалось всего несколько раз. До сих пор помню свое состояние, когда увидела в программе наш фильм, стоящий между проектами Абеля Феррары и Тодда Солодза.
После такого не мог не проснуться азарт: я старалась найти что-то необычное, дать ему ход, привезти на фестиваль…
—Для Александра Велединского «Ты да я, да мы с тобой» тоже стал первым…
— Для него многое тогда было в первый раз. В том числе и поездка за границу: он не знал ни одного слова ни на одном иностранном языке, не знал, как пройти таможню, как ориентироваться в чужом городе… В итоге он просто передавал кому-то трубку, и мы дистанционно направляли его куда надо… Это было очень смешно.
— Что было потом? Интерес к авторскому кино, как я понимаю, у вас никуда не делся…
— Да, в том числе и потому, что авторский проект — это проект с непредсказуемым результатом. Всегда.
— Мне кажется, кинематограф вообще не дает никаких гарантий. Не важно: зрительский или авторский.
— Тоже верно. Просто в авторском кино это проявляется в большей степени. Это такой хаотично-сумасшедший и странный мир людей, которые из абсолютно призрачных побуждений бегут неизвестно куда. При этом надежд на получение хоть какой-то награды нет, а возможность потерять вообще все — очень большая.
Что касается меня… Не скажу, что я сформулировала себе задачу спасти мир при помощи авторского кинематографа.
Но после «Ты да я, да мы с тобой» мне стали нести проекты режиссеры, которые хотели высказаться. Когда мы с ними совпадали, я бралась за работу — и у нас получалось. Я постоянно ищу сценарии, которые меня удивят…
Фото предоставлено Екатериной Филипповой
— Один из последних ваших проектов — «Сказки Гофмана» Тины Баркалая — удивил многих.
— Тина очень талантливая и большая молодец. Мы уже делаем новый совместный проект «Жемчуг». Жанр придумали сами – сказочный реализм — считаю, это ее собственный стиль. В основе сценария — пьеса «Нервы» прекрасного драматурга Юлии Лукшиной («Человек из Подольска», «Оптимисты»). По первому слою это остросоциальная история про девочку-сироту из детского дома в Ханты-Мансийске. Ее берет под опеку очень обеспеченная семья, однако она в силу обстоятельств и по собственному желанию возвращается в приют, потому что его законы ей более близки и понятны. У нас снимаются замечательные актеры, много музыки и неожиданных моментов, мы много думаем о зрителе. И, с учетом стилистики Тины и ее ярких режиссерских возможностей, это будет захватывающе и не менее интересно, чем «Сказки Гофмана».
— «Сказки Гофмана» гораздо ближе к зрительскому кино, чем другие ваши проекты. Поэтому не могу не спросить: есть ли водораздел между авторским кино и мейнстримом? К примеру, мой научный руководитель считал, что это два противоположных полюса, которые не соприкасаются…
— Как его звали?
— Не поверите, он ваш однофамилец — Сергей Филиппов.
— (Смеется.) Я вам так скажу: не все Филипповы одинаковы. А если серьезно… Конечно, бывают идеалисты, которые раз и навсегда выбирают тот или иной лагерь и менять свои позиции не собираются. К примеру, я знаю нескольких представителей мейнстрима, которые с некоторой опаской (или даже пренебрежением) относятся к тем, кто занимается кинематографом прямого высказывания. И я их понимаю, потому что это путь из ниоткуда в никуда с непонятным результатом. Но давайте начистоту: самые крутые блокбастеры сняты суперартовыми режиссерами. Так что возводить стену между зрительским кино и авторским я бы не стала.
Аналогичный пример можно позаимствовать из живописи. Если вы зайдете в музей Пикассо в Барселоне и пройдете все залы в хронологическом порядке, то удивитесь тому, насколько первоклассным рисовальщиком он был. Первые 20 лет его творчества — это сумасшедшего качества академическая станковая живопись. Он живописец уровня эпохи Возрождения. А дальше заметно, как трансформируется его отношение с окружающей средой, как он начинает искать новые подходы, новые техники…
К слову сказать, мы давно и последовательно работаем над расширением того, что выпускаем. Артхаус всегда в сердце, но и проекты, ориентированные на широкого зрителя, нас интересуют не меньше — в настоящий момент наша компания работает над созданием мелодраматического военного блокбастера — вольной экранизации «Альпийской баллады» с режиссером Владимиром Коттом, и создает анимационные проекты для самых маленьких со Славой Ушаковым и интернациональной командой.
— Вы говорили, что, разрабатывая «Жемчуг», ориентировались на зрителя. А авторское кино должно думать о зрителе, или это некая «вещь в себе»?
— Я думаю, что любое высказывание — социально ответственно. Понятно, что все режиссеры эгоистичны: в кинематограф не приходят стопроцентно здоровые люди, это люди с обостренным ощущением себя в этом мире…
—И мира внутри себя…
— Это в лучшем случае. Как бы то ни было, режиссура всегда связана с эгоистическим стремлением высказаться, это своего рода моральный эксгибиционизм. Иногда он оправданный, а иногда — нет. И в последнем случае это чудовищно, потому что кинопроизводство — удовольствие дорогое. И надо всегда помнить, что на эти деньги можно было бы кому-то помочь.
Поэтому режиссер любого фильма (не важно, авторского или нет) думать о зрителе обязан. В первую очередь, он должен быть уверен, что его высказывание стоит потраченных денег. И что его проект посмотрит не только он сам в окружении восторженных родственников. При этом, конечно, есть талантливые, как бы «антизрительские» фильмы, смотреть их иногда больно и трудно, а оторваться невозможно. К примеру, «Груз 200» Алексея Балабанова.
— Верну вас к «Жемчугу». Он снимается совместно с Индией. А что вы думаете о копродукции вообще? И о ее перспективах в современных условиях?
— Любая синергия — это возможность удвоения творческих сил, что, разумеется, здорово. Плюс когда к твоему проекту присоединяется мощный иностранный сопродюсер, интегрированный в международную фестивальную тусовку, то шансы на эффективное продвижение на зарубежных рынках увеличиваются в десятки раз. Однако сейчас все стало гораздо сложнее.
Но, чтобы не превращаться в брюзгу, скажу так. По большому счету, нам всем дико повезло: мы находимся внутри той временно́й волны, изучением которой человечество будет заниматься десятки и сотни лет. Наш период истории будет предметом исследований и споров. А мы в нем живем. Мы внутри. И, с одной стороны, это тяжелое испытание: жить на изломе времени. А с другой — это большая удача, в том числе и для представителей кино, литературы и любого другого вида искусств. Потому что есть о чем говорить. Талант же в любом случае найдет возможность высказаться.
Так что я предлагаю отнестись к происходящему с позиции исследователя — наблюдать и запоминать.
Автор: Вера АЛЕНУШКИНА
