23 марта зеленоградскому театру «Ведогонь» исполнилось 25 лет. Хотя история коллектива началась за несколько лет до этого, когда у нынешнего художественного руководителя и основателя труппы Павла Курочкина появилась идея создать в родном городе первый профессиональный театр. Но отсчет ведется с 1999 года, когда «Ведогонь» получил официальный статус и разместился в здании бывшего кинотеатра «Эра». Так, можно сказать, началась эра Ведогоня.
В связи с трагическими событиями в «Крокус Сити Холле» юбилейные торжества были отложены на 14 и 15 июня. Однако мы поговорили с Павлом Викторовичем о том, для чего люди продолжают ходить в театр, готов ли зритель к серьезным разговорам и почему важно, чтобы истории о научных достижениях «выходили» на подмостки.
— Четверть века для театра — это много или мало?
— Для театра, который начинался с нуля, мне кажется, это немало. Но если смотреть в исторической перспективе, то срок небольшой. Хотя, кажется, Немирович-Данченко говорил, что через десять лет театр умирает и надо начинать все сначала. Правда, нам в какой-то степени повезло, так как в жизни нашего театра периодически происходили события, которые заставляли нас начинать всё заново, «вздрагивать» и меняться. Так, с 1999 года по 2003-й мы работали практически в необорудованном помещении малого зала кинотеатра «Эра». Тогда мы только-только начали собирать наш театр. Потом была трехлетняя реконструкция, и нам пришлось кочевать по разным площадкам. И только в 2006-м, кода мы вновь въехали к себе домой, мы начали по-настоящему выстраивать репертуар, привлекать публику, собирать ее вокруг себя. Нам было очень важно расширить состав зрителей. И так мы жили целых 12 лет. А в 2018-м, когда здание кинотеатра было полностью отдано под театр, начался капитальный ремонт, когда была построена наша большая сцена. Это очень значительное изменение, так как до этого мы существовали в камерном пространстве нынешнего малого зала, рассчитанном всего на 90 мест. А нам предстояло, опять же, после почти трехлетнего перерыва и тоже кочевой жизни прийти и начать работать на большой площадке. Все это заставляло нас постоянно меняться.
— Когда кинематограф только появился, многие утверждали, что со временем он потеснит театр, а «Ведогонь», наоборот, забрал здание у кинотеатра. Получается, театр победил кино?
— Нет, конечно. Кино как искусство никуда не денется, оно возникло в конце XIX века, есть и будет. Но меняется формат его взаимодействия со зрителем. Сегодня нет необходимости в огромных кинотеатрах, которые были построены в советское время, и они стали невостребованными. Кстати, театр тоже на протяжении своей многовековой истории в самых разных формах взаимодействовал со зрителями. А что касается истории нашего театра, могу сказать: я рад тому, что здание кинотеатра «Эра» сохранилось, не стало торгово-развлекательным центром, а «Ведогонь-театр» дал ему вторую жизнь. И особенно важно для меня лично то, что автором проекта первой реконструкции этого здания стал архитектор Ю.А. Свердловский — автор проекта кинотеатра «Эра».
Фото предоставлено пресс-службой театра «Ведогонь»
— Сколько местных зрителей, а сколько приезжих, если говорить в процентном соотношении?
— Конечно, основная наша публика — зеленоградцы. Одна из важнейших задач, которую мы перед собой поставили, — это соединение культурного пространства столицы и ее отдаленного, но очень значимого района — Зеленограда. Потому что все равно существует некая оторванность территориальная. А когда в 90-е начались проблемы с пробками на Ленинградке, связанные с количеством транспорта и постоянными ремонтами, поездки в театр стали очень сложными и утомительными. Из-за транспорта прежде всего и возникла эта оторванность. И люди к этому привыкли. Некоторые просто выросли в такой ситуации. А потому, когда у нас появилась большая сцена, мы стали активно работать над тем, чтобы наши зрители имели возможность увидеть спектакли центральных театров Москвы. Не только спектакли «Ведогонь-театра», но и МХТ, РАМТа, театра им. Вахтангова, Школы драматического искусства и многих других. Именно на решение этой задачи работает наша программа «АРТ-Обмен». Нас такое сотрудничество очень подстегивает, ведь зрители невольно сравнивают наши спектакли. А у зеленоградцев появляется возможность значительного расширения «театральной палитры», знакомства с очень разным театром.
— Как думаете, что побуждает людей ездить в театр, который находится за пределами Москвы? Порой кажется, что москвичу проще съездить в Петербург, чем в небольшой подмосковный город за МКАДом.
— Да-да, есть у людей такое представление. Когда зазываешь гостей — зрителей, журналистов, театральных критиков — в Зеленоград, каждый раз чувствуешь, что человек сильно напрягается. Конечно, не все. Но есть те, кто считает, что это где-то ближе к Луне. А что движет людьми, которые приезжают к нам из Москвы? Интерес… Поиск хорошего театра! Некоторые, чтобы увидеть нечто новое, готовы ездить и еще дальше. Одна поклонница нашего театра регулярно приезжала на наши спектакли из Вышнего Волочка.
— Как у вас, тогда еще только выпускника Щепкинского училища, появилась романтическая идея создать собственный театр?
— Действительно, романтическая. Но у меня была мечта, а это уже очень много, чтобы в городе, где я вырос, появился театр. Ведь куда лучше, когда театр есть, чем когда его нет. Мне это казалось таким логичным, таким понятным. Если же говорить о том, в чем была моя личная мотивация, то мне было нужно понять, зачем, во имя чего я занимаюсь этим делом — театром. Почему-то мысль о том, что я пошел в артисты только для того, чтобы реализовать себя, не вызывала у меня особого энтузиазма. Интерес был в том, чтобы построить свой театр.
Но знаете, на самом деле я театр организовывал с детства… Например, в деревне во Владимирской области, где я каждое лето проводил у бабушки с дедушкой. Театр назывался «Кораблик», я собрал всех детей нашего большого дома, которых, как и меня, родители отправили в деревню на каникулы, и мы устраивали какие-то концерты, показывали спектакли. И этот театр просуществовал лет пять, примерно. Я договаривался со всеми родителями, чтобы они привозили на лето моих артистов — братьев и сестер, покупали для нас ткани и другие материалы, из которых мы сами мастерили декорации и костюмы… Так что мысли о создании своего театра почему-то все время бродили в моей голове. Мне сейчас трудно это объяснить.
Фото предоставлено пресс-службой театра «Ведогонь»
— И все-таки как решились, ведь это было невероятно сложно?
— Тогда я этого не понимал. Все познается в процессе. Это как поход. Поначалу думаешь, было бы прекрасно взобраться на эту гору. И вот ты идешь, идешь и вдруг понимаешь, что силы заканчиваются. Солнце припекает или дождь пошел, ноги стерты, но нужно продолжать восхождение. Ведь ты же уже решился. Так и у нас, трудности возникали в процессе. И их было очень много! Но поскольку я… мы уже начали этот путь, то просто продолжали идти. Постепенно пришло понимание того, что это будет очень долгий путь.
— Что помогло не сдаться, не опустить руки?
— Ответственность перед людьми, которые были со мной, которые в меня верили. Их стремление продолжать не давало возможности бросить дело на полпути. Хотя на каком-то этапе казалось, что ничего не выйдет. И потом наша затея еще долго-долго-долго зрела и все-таки дозрела.
— Как возникло название «Ведогонь»? Если я правильно понимаю, то это означает «свободный творческий дух»?
— «Ведогонь» у древних славян означал «дух живого существа». Они верили, что если ведогонь погиб, то и человек тоже погиб. Когда мы давали такое имя театру, то это слово для себя переосмыслили. Ведогонь для нас теперь — это творческий дух, который должен быть в каждом человеке, не важно, чем он занимается. Потому что, если этого духа нет, такую жизнь нельзя назвать полноценной. Нужно постоянно в себе культивировать некое созидающее начало.
— «Театр должен помогать человеку жить», — говорите вы. Что вы вкладываете в слово «помогать»?
— Люди разные, поэтому театр должен и может по-разному им помогать. Кому-то требуется просто отдохнуть, развлечься, расслабиться. Кому-то — подумать о чем-то важном. Кому-то — впечатлиться так, чтобы рыдать несколько часов и выплакать из себя какую-то проблему. Развлекая, поучая, просвещая, провоцируя, театр помогает людям.
Фото предоставлено пресс-службой театра «Ведогонь»
— А какая помощь нужна вам как зрителю?
— Для меня важно впечатление. Впечатление от человека, артиста. Мне интересен театр формы, он яркий, эффектный, но быстро забывается. А когда меня эмоционально задевает то, что происходит на сцене между людьми, когда я им верю, когда они «живые», это становится впечатлением, которое помнишь и переживаешь очень долго. Я никогда не забуду спектакль «Чайку» Люка Бонди, которую он поставил в венском «Бургтеатре» и которую привез в Москву на III Всемирную театральную олимпиаду. Спектакль шел почему-то без перевода и даже без субтитров, но у меня было полное ощущение, что играют на русском. Я понимал абсолютно все, что происходит между персонажами. И меня это просто завораживало. Я следил за этим сложным переплетением взаимоотношений, характеров. Это было так потрясающе сделано — филигранно разобрано режиссером и так точно и ярко сыграно актерами, что я впервые по-настоящему открыл для себя эту пьесу. Понял, почему Чехов написал про «пять пудов любви». Я их увидел. Как Нина любит Тригорина, как ее к нему тянет, как Тригорин смотрит на Нину, как Костя любит свою мать и как ее ревнует, как Аркадина разрывается между сыном и всем остальным и еще много-много всего… И был один момент, который меня просто потряс. Когда в конце пьесы Нина приходит к Косте и произносит свой монолог «Умей нести свой крест и веруй», я вдруг увидел, как после какой-то ее фразы, буквально одной фразы, Треплев перестал жить. Эта ее фраза прозвучала для него как выстрел. А она даже не заметила этого. Дома я открыл пьесу и эту фразу нашел. «Я люблю его», — говорит Нина Треплеву о Тригорине. И Костя в этот момент умер. Даже сейчас, когда вспоминаю, у меня слезы наворачиваются, так это было потрясающе сыграно артистами. Вот этот спектакль остался для меня навсегда как некий идеальный театр, к которому я хотел бы прийти.
— То есть успешный спектакль — это когда его невозможно забыть?
— Для меня, как зрителя — да.
— А для вас как для художественного руководителя?
— Приведу вам два момента, связанных со спектаклем «Царь Федор Иоаннович». Первое, когда мы играли в Вологде на фестивале «Голоса истории». Мы начали в одиннадцать вечера. Белые ночи, конец июня, дождь, комары. Зрители сидят в шуршащих дождевиках, вокруг город, за стеной кремля гудят машины. А мы играем «Царя Федора Иоанновича». Я выбегаю на сцену, где настелен дощатый помост, и падаю, обувь-то театральная. Весь костюм сразу намокает. Кажется, все пропало. Но в какой-то момент я произношу монолог, смотрю на Софийский собор, делаю паузу, потому что нужно соблюсти размер стиха, и в этот миг начинается бой курантов на колокольне. И абсолютная тишина в зрительном зале. И я понимаю, что они очень внимательно, просто затаив дыхание, слушают меня. Второй момент тоже связан с «Царем Федором». Это было уже у нас в театре, когда мы еще играли в малом зале. Выходим на поклон, и я вижу, как зрительница пытается аплодировать, но не может, потому что рыдает. И я понимаю: «Вот это впечатление!» И оно, вероятно, останется с ней надолго, быть может, на всю жизнь. Вот, может быть, такая помощь театра, она ни с чем не сравнится.
— Получается, «Федор Иоаннович» — самый значимый спектакль?
— Для меня — да. И для театра тоже. Большой удачей и настоящим творческим счастьем стала для нас эта замечательная постановка народного артиста России А.С. Кузина. Все-таки мы играли такое сложное, невеселое произведение целых 13 лет. Играли с успехом на своей сцене, в разных городах, на гастролях и фестивалях. Сыграли 100 раз. Конечно же, это веха в нашей истории.
Фото предоставлено пресс-службой театра «Ведогонь»
— Вы сказали о просветительской роли театра. Фестиваль «Театр+Наука» был создан для этого? Расскажите про проект.
— Это скорее про место, где мы живем, про Зеленоград. Началось с того, что я поставил спектакль «Белки, сосны, микросхемы», посвященный нашему городу. Изначально Зеленоград создавался как наукоград. Сюда съехались люди со всей страны, чтобы создавать электронную промышленность СССР. Но в силу известных обстоятельств в 90-е годы все стало разрушаться. Мы привыкли думать, что ничего своего у нас нет, что мы ничего сами придумать не можем. Оказалось — нет. Мы много чего можем. И есть молодые люди, в том числе в Зеленограде, рядом с нами, которые открывают, изобретают, сочиняют, создают. И этому нет аналогов нигде в мире. А мы ходим тут рядом и ничего про это не знаем. И хотя не про все можно рассказывать, но тем не менее. Это как с нашим театром. Мы, например, испытываем такое немножечко саднящее ощущение, когда люди приходят к нам и говорят: «Слушайте, какой у вас замечательный театр, мы вот живем тут в соседнем доме и даже не предполагали, что у нас рядом может быть такой коллектив!» И это незнание и неверие в то, что рядом может быть что-то интересное и замечательное, относится и к научным открытиям. Так и возникла идея: делать театральный фестиваль о науке. Так как это лаборатория, то возникает много всякого интересного. Уже первый сезон произвел на меня сильное впечатление. А второй оказался еще лучше. Небольшая творческая группа знакомится с некой научной разработкой, а затем на этой основе создает театральный эскиз. И получается и эффектно, и познавательно. Например, эскизы, которые показывали в этом году, были очень-очень здорово придуманы. Научная идея пробуждает невероятную фантазию у актеров. Возникает какой-то особый симбиоз. И столько тем затрагивается. И если говорить о патриотизме в театре, то это как раз он и есть. Рассказывать людям о людях и об их достижениях.
— У эскиза есть шанс стать полноценной постановкой?
— Пока мы не очень придумали, как это сделать, но думаю, что найдем способ показывать эти эскизы не по одному разу. Плюс на наш фестиваль мы приглашаем спектакли, где затрагивается тема науки. Так, на первом фестивале показали «Девять» Сергея Виноградова, созданный по мотивам фильма Михаила Ромма «Девять дней одного года» из Театра Гоголя. В этом году пригласили Ярославский театр Федора Волкова и театр Маяковского со спектаклем «Новаторы» Никиты Кобелева. Ну и, конечно, в рамках фестиваля проводятся лекции и мастер-классы. Например, в этом году одна из лекций была посвящена ScienceArt. И меня радует, что зрительский интерес к фестивалю растет.
Фото предоставлено пресс-службой театра «Ведогонь»
— То есть публика готова к тому, чтобы с ней серьезно разговаривали?
— Мне кажется, да. Меня часто об этом спрашивают. Понятно, что комедия продается лучше, чем трагедия. Но то, что у нас спектакль «Царь Федор Иоаннович» шел долго и с успехом, — это уже показатель того, что зритель готов к серьезным темам. Или сейчас публика активно приходит на постановку Татьяны Тарасовой «С неба упали три яблока», где речь идет об очень сложных и глубоких темах. Не так давно появилась историческая драма «Посадник» по одноименной пьесе Алексея Толстого. Там внутри конфликт уровня древнегреческой трагедии заложен. Ведь фактически герой отвечает для себя на вопрос, за что он готов умереть. Он готов отдать жизнь за свой Новгород. В людях в зале это явно откликается. Может быть, кто-то тоже себе задает такие вопросы?
Фото предоставлено пресс-службой театра «Ведогонь»
— Раз у вашего театра день рождения, то что бы вы хотели пожелать «Ведогоню»?
— У нас теперь прекрасный театральный дом, хорошая сцена. Мы как будто начали жить заново. И вот почти три сезона уже отработали в новых условиях, освоились, активно нарабатываем репертуар для новой большой площадки, зрители как будто вновь открывают для себя «Ведогонь-театр» и радуются его возможностям и росту, наша зрительская аудитория значительно расширилась и обновилась. И сейчас самое важное — не остановиться! Понимаете, вот мы шли-шли-шли и наконец-то достигли какой-то вершины, но важно понимать, что это не конечная точка — впереди большой, бесконечный путь и, может быть, новые высоты, куда надо взбираться. Чтобы творческий дух не иссяк, огонь не погас и ведогонь был жив.
Автор: Ксения ПОЗДНЯКОВА
