Кинофестиваль «Окно в Европу», старейший отечественный киносмотр, в этом году презентовал новую для себя программу — подборку свежих российских сериалов, которые должны стать хитами в новом сезоне. Среди них особенно выделялся «Эль Русо» режиссера Сергея Мокрицкого — нестандартный проект, рассказывающий о странных взаимоотношениях агрессивного следователя из Буэнос-Айреса (выходца из России) и тихой молодой женщины, живущей в общине староверов.
Продюсером «Эль Русо» стала Наталья Мокрицкая — один из самых заметных профессионалов российской киноиндустрии. В ее портфолио — «Страна хороших деточек» Ольги Каптур, «Кино про Алексеева» Михаила Сегала, «Битва за Севастополь» Сергея Мокрицкого, «Класс коррекции» и «Зоология» Ивана Твердовского и многие другие. Также Наталья Мокрицкая является программным директором кинофестиваля «Зимний» и генеральным продюсером кинофестиваля FERRUM (Железноводск).
Мы встретились с Натальей, чтобы поговорить о том, почему хорошие сценарии сегодня — большая редкость и чем русские кинематографисты отличаются от своих зарубежных коллег.
— Наталья, как появилась идея снимать сериал в Аргентине? И почему именно там?
— В свое время Министерство культуры поддерживало большое количество недель российского кино в мире. Мы летали в Южную Африку, Бразилию, Сербию — и Аргентину. И эти поездки были важны, потому что давали возможность познакомиться с кинематографистами разных стран. Когда же мы приехали в Аргентину, стало ясно, что там нужно снимать в кино. Потому что, с одной стороны, у них потрясающие локации, а с другой — развитая киноиндустрия (в том числе и сериальное движение): у них хорошие продакшены, отличные специалисты и т. д. Я стала думать о проекте, который можно было бы там запустить — и в итоге появился «Эль Русо», который мы начали снимать в 2022-м.
— Но, если не ошибаюсь, съемки оказались не такими уж и простыми.
— Да, все было не так радужно, как нам бы хотелось. Знаете, мы считаем себя ленивыми, но это не так. Русские кинематографисты — одни из самых трудолюбивых в мире. Аргентинцы работают только восемь часов в день, включая обед; а обед для них — это святое. Никогда, ни при каких условиях они не выйдут на работу в субботу и воскресенье. То есть они, конечно, преданы кино, но не так фанатично, как мы: они не вкалывают на съемочной площадке с такой творческой отдачей и страстью, как наши ребята. Глядя на них, я еще больше зауважала российских кинематографистов.
— А если пять дней в неделю льет дождь, а солнце только в субботу?
— Значит, съемок не будет. Если же в кадре ночь или вечер, надо учитывать, что смена в любом случае продлится не более восьми часов. Тогда как у нас рабочий день 12 часов, это прописано во всех профессиональных договорах. Плюс переработки, которые в Аргентине попросту невозможны. И дело не в деньгах: аргентинцы считают, что не должны тратить всю жизнь на работу.
— Без казусов, наверное, тоже не обошлось?
— Конечно. Аргентина — другой край мира. Там солнце встает на западе, а не на востоке. Но мы и наша операторская группа поняли это только на второй день: когда начали выстраивать свет с определенной логикой — а логика оказалась обратная.
— Наталья, еще лет десять назад у нас начались разговоры о том, что копродукция может дать серьезный толчок для развития нашей киноиндустрии. Что думаете вы, поработав в таком проекте?
— Копродукция подразумевает обоюдный вклад в бюджет, чего в нашем случае не было. Поэтому «Эль Русо» не является копродукцией в чистом виде. Мы сотрудничали с известным — и очень профессиональным! — продакшеном, но тратили свои деньги. К сожалению, могу сказать, что аргентинцы пока не готовы вкладываться в российские проекты. Хотя мы снимали на испанском языке и в реальных локациях.
— Деревни староверов не выдумка? Они действительно существуют?
— Не выдумка, таких общин много — в Аргентине, Уругвае, Бразилии. Некоторые из них основаны в XVIII веке. Наша более молодая: мы показываем потомков тех староверов, которые сначала бежали в Харбин, а потом в Аргентину — в начале XX века. Они сохранили уклад, речь, одежду, культуру и т. д. И лучшие наши качества. Например, они до сих пор живут по принципу «сам погибай, а товарища выручай». А еще они очень верующие, честные и трудолюбивые: вкалывают от зари до зари. И зарабатывают больше, чем в среднем по стране, потому что умные и практичные.
— Давайте вернемся к вопросу копродукции. Оправданы ли надежды, которые на нее возлагались?
— Будущее у копродукции, безусловно, есть. Другое дело, что пока зарубежные продакшены относятся к нам как к денежным донорам: деньги на проекты вынуждены давать мы, а не наоборот.
— А если взять какие-то другие страны? Китай, например?
— Там тоже не очень просто: у китайцев совершенно другой менталитет, другая культура. Я лично сделала несколько попыток, мы даже проект там запускали — не получается. Слишком разный культурный багаж, разное понимание кинопроизводства. Аргентина нам ближе.
— Как бы то ни было, хотя действие «Эль Русо» территориально происходит в Аргентине, сразу понятно, что речь в сериале пойдет вовсе не о жителях Латинской Америки…
— Конечно, мы же снимали кино исключительно о русских людях: наши персонажи говорят по-русски (хотя испанская речь в кадре тоже звучит) и пытаются решить те проблемы, которые знакомы нам всем. Например, о том, как остаться русским, живя в другой стране. Ведь русский человек всегда остается русским — и с первого взгляда узнает своего соотечественника за границей. Причем не важно, как мы друг к другу относимся и что друг про друга думаем: если наш соотечественник попадает в беду, мы все кидаемся ему на выручку.
— В центре «Эль Русо» — сложный и неоднозначный герой, в багаже которого огромный ворох проблем, вплоть до ментальных. И это идет вразрез с сериальными тенденциями сегодняшнего дня: истории становятся понятнее и проще, сюжеты беззубее, главные персонажи превращаются в красавцев без страха и упрека…
— Наша кинокомпания «Новые люди» пришла в сериальный мир из кино: до этого мы занимались только полными метрами (исключение — мини-сериал «Битва за Севастополь», но мы снимали его одновременно с фильмом). «Эль Русо» я тоже считаю именно кинопроектом: недаром нас пригласили на фестиваль «Окно в Европу», где 32 года показывали только фильмы (значит, киношная направленность в «Эль Русо» чувствуется). Так что визуальная составляющая и уровень проблематики у нас как в настоящем большом кино.
И наш герой сложный именно поэтому. Я вообще считаю, что он должен вызывать разные эмоции. В первых двух сериях персонаж Семёна Серзина откровенно отрицательный: он полицейский, он злой, он представитель «ада» Буэнос-Айреса.
— Да, но как только мы решаем, что перед нами монстр, этот выходец из преисподней бросается кормить бездомного котенка…
— Ну, он же русский, он же не может не любить котят! Тем не менее он принадлежит так называемому «темному миру» — это мир города, наркотиков, крови, предательства, обмана и т. д. Ему противопоставлен мир «райский» — это русская деревня староверов. Она снята иначе, там другой свет, другой визуальный ряд. И рано или поздно герою придется выбирать один из этих миров.
Фото предоставлено пресс-служой фестиваля "Пилот"
— Наталья, вы привозили «Эль Русо» на фестиваль сериалов «Пилот», видели работы коллег. Что думаете по поводу российского сериалостроения в целом?
— Проектов много, они разные, но очень хочется, чтобы неубедительных сценариев было меньше. Я не говорю, что в «Эль Русо» все идеально, но, когда я смотрю некоторые проекты, мне начинает казаться, что люди выходили на площадку с откровенно сырым материалом, надеясь, что режиссерские уловки и монтаж как-то смогут спасти ситуацию. Плюс не очень оригинальная проблематика. Так что основная загвоздка сегодня — это драматургия.
И я могу объяснить, почему так происходит. Не так давно мы обсуждали с коллегами причины смерти знаменитой «Ленинградской школы» (под этим термином подразумевают авторов, работающих на «Ленфильме» в конце 1970-х–80х гг. — Прим. ред.). Но ее расцвет пришелся на период, когда были всем понятные правила игры, проверенные временем. Они устоялись за предыдущие полвека. А когда эти правила стали ломаться, школа умерла.
Сегодня мы должны сформулировать для себя новые принципы стремительно меняющейся жизни.
— На сценарный голод наши кинематографисты хором жалуются уже много лет. При этом на сценаристов учат практически на каждом шагу…
— Так научить же нельзя. Мне, например, не всегда легко общаться со сценаристами. У нас с ними разный уровень ассоциаций. И не потому что я такая умная. А потому что насмотренность и начитанность у современных молодых сценаристов довольно низкая. И это основная беда. Всему остальному можно научить за три лекции. Рассказать про поэтику Аристотеля, трехактную систему и 36 драматических ситуации. Но выход не в этом.
Литература, серьезное гуманитарное образование — вот что нас спасет. Плюс нужно переосмысливать нашу великую драматургию. Из нее надо черпать. Ведь за двести лет люди практически не изменились: мы такие же, какими были в XIX веке.
— Но драматургия XIX века не состыковывается с современным киноязыком. Сегодня другой темпоритм, динамика, иная подача материала…
— Возможно. Но нравственная проблематика в той драматургии уже заложена. И она по-прежнему актуальна.
— Наталья, раз уж мы заговорили о сложностях современного кинообразования, не могу не спросить по поводу форума киношкол, который проходит на вашем фестивале «Зимний». Как он появился?
— Когда я работала в Москино, мы много сотрудничали с Киноколледжем № 40 (он же Московская международная киношкола. — Прим. ред.). Это одно из лучших образовательных учреждений страны в сфере кино. И я, начав с ним работать, стала изучать опыт других киношкол. В Москве их более двадцати, и они очень приличные. На разный вкус и разный кошелек. Хотя учиться снимать кино в любом случае — это удовольствие дорогое, да и выдержать учебу могут не все. Но при этом я считаю, что для кинодраматурга лучше получить классическое гуманитарное образование: филфак, журфак и т. д. К примеру, я знаю несколько очень приличных драматургов, которые просто закончили филфак.
— Нет ли идеи перевести форум на конкурсные рельсы? Устроить «Битву киношкол»?
— Все киношколы слишком разные, поэтому переводить форум на конкурсную основу не так-то легко. Одни показывают коммерческое кино, другие — авторское. Плюс везде свои мастера, свои подходы к обучению. Нельзя сравнивать быка и орла.
К тому же конкурсов короткого метра достаточно много. А наш форум — что-то вроде дня открытых дверей. Любой абитуриент может прийти и понять, какая киношкола ему ближе. У кого он хочет учиться: у Жоры Крыжовникова, Владимира Котта или Владимира Хотиненко? Другими словами, мы даем возможность молодым людям «найти своих».
— Если кто-то из выпускников этих киношкол придет к вам с интересным проектом — возьметесь?
— Конечно, я очень люблю работать с дебютантами. Я их направляю, и они меня слушаются.
— Кстати, идеальный продюсер в вашем понимании — кто он? Учитель-наставник или просто организатор производства?
— Обеспечивают кинопроизводство исполнительные продюсеры (или бухгалтера кино, как я их называю). Это не моя история. Заказывать краны я не умею. Для меня продюсер — это человек, который придумывает кино и ведет его от начала и до конца. Ведет идеологически, нравственно, морально. Хотя и материально, конечно, тоже.
— А если проект дорогой? Надо ли идти по пути упрощения? (сокращать количество персонажей, локаций?)
— Нет, для меня важны только смыслы. Более того: проект находит на себя деньги сам. Если он дорогой, но хороший, он в любом случае соберет нужную сумму денег. Так было всегда. Поэтому меня не волнует замах, меня волнует смысл. И если этот смысл заложен в сценарии и с режиссером мы на одной волне, то все сложится.
Автор: Вера АЛЕНУШКИНА
