Камера, мотор, поехали! Эту привычную для начала съёмок фразу можно запросто сделать девизом компании «КиноГорыныч», потому что именно ей мы обязаны большинством ярких и динамичных автомобильных сцен на наших экранах. «Скорая помощь», «Аврора», «Вызов», «Кентавр» – далеко не полный список проектов, в которых студия принимала участие. Во главе стоит оператор, член правления Гильдии кинооператоров России, педагог «Института Кино и Телевидения (ГИТР)» Иван Поморин.
В разговоре с IPQuorum он рассказал о том, что такое визуальный продакшн, как Горыныч и Соловей-разбойник служат на благо индустрии, а также о том, что сегодня художник может противопоставить нейросети.
– С чего началась история «КиноГорыныча»?
– «КиноГорыныч» появился семь лет назад, во время работы над сериалом «Скорая помощь». Порядка 20—25% материала снималось в павильоне. Все автомобильные съёмки нужно было сделать не только зрелищными, но и безопасными для актеров. При этом нам было важно, чтобы процесс был достаточно экономичным и подъёмным для нашего российского сериального производства. Все эти проблемы легли на меня как на оператора. Фактически мне нужно было заново открыть технологии комбинированных съемок – рир и фронт- проекции – и понять, как безопасно, хорошо и экономически выгодно снять такой большой объём материала в павильоне. Так началась разработка съёмки фонов для автопроездов в павильоне. Мы взяли лучшие традиции кинематографа и довели их до идеала.
Оказалось, что именно съёмка заготовок фонов для CG и VR продакшна – серьезная необходимость рынка, которую никто до нас не закрывал. Так что «КиноГорыныч» родился в ответ на запрос фильмопроизводства.
В первой системе было три подвеса для камер, и потому мы подумали, что будет логично назвать наше трехголовое существо «КиноГорынычем». Так как бренд выстрелил, полюбился и взрослым, и детям, мы поняли, что под этим крылом можем начать активно развиваться, решили сделать «КиноГорыныча» названием компании и поместить на логотип. До этого у нас был «Кинооператорский цех под ключ Поморин и Ко».
– Какие возможности дает операторам, режиссёрам и продюсерам «КиноГорыныч»?
– Прежде всего, он позволяет делать то, что раньше было невозможно. Например, наступила зима, а вам нужно летние проезды автомобильные снять – мы к вашим услугам. Или, наоборот, когда на улице жара, а в кадре требуется заснеженная улица за окном автомобиля.
Но главное – мы обеспечиваем артисту полную безопасность. Актеру очень сложно и роль играть, и за дорогой следить. Наша система позволяет ему сосредоточиться на творческой стороне.
Когда наши артисты из сериала «Скорая помощь» попадают на площадки других проектов, где их заставляют ездить вживую по улицам с автогрипом на автоплатформах, они порой даже начинают ворчать: «Как же так? Есть же удобная система для съёмки фонов сделанная Помориным».
Если говорить о финансах, то наиболее выгодно пользоваться нашей системой, когда у вас большой объём съёмок. За счет удобства производства можно снять за день не 8 минут материла, а 13—15. А это почти в два раза экономит количество смен.
На первый взгляд может показаться, что работать в павильоне с использованием LED-экранов, заранее отснятых фонов – дорого, а на деле – это экономически выгодно.
Фото Андрея Ушакова
– Будто бы продолжая сказочную тематику Горыныча, рейндефлектор у вас назван «Соловьем-разбойником». Расскажите, что это такое?
– Рейндефлектор – вещь в кинопроизводстве не новая. Это крутящийся фильтр, который путем центробежной силы сбрасывает воду с объектива. Но нам фактически пришлось изобретать его заново, так как те, что существуют, либо все-таки намокают, либо в работе ведут себя не очень хорошо. Была нужна всепогодная система, чтобы можно было снимать и зимой, и осенью и получать на 100% небракованный материал. Для этого важно, чтобы ни одна капля дождя никуда не садилась – ни на один объектив, ни на одну камеру. Мы обратились к нашим партнерам – компании «Black Unicorn», которая помогла воплотить нашу идею в реальном материале.
А когда перед прошлогодней выставкой кинопроизводства Cinema Production Service нам потребовалось срочно дать имя этому чуду, мы остановились на «Соловье-разбойнике», так как аппарат очень весело и забавно подсвистывал. Так получилось продолжение сказки про «Киногорыныча».
– Правда ли, что компания Black Unicorn – это полностью российское производство?
– Да. Это настоящий завод, который находится в Туле и производит оборудование – гиростабилизированные автороботы и головки, на которые устанавливаются камеры, чтобы можно было управлять с крана или канатной дороги. Мало кто сегодня может похвастаться столь оснащенным производством полного цикла, где есть свое конструкторское бюро и можно сделать все операции от и до. Более того, Black Unicorn по-прежнему продает продукцию по всему миру и обеспечивает ее техническую поддержку и ремонт.
– В каких проектах сейчас задействованы все ваши «чудеса», и вы лично как оператор?
– Лично я как оператор задействован в сериале «Скорая помощь». Снимаем седьмой сезон.
А по поводу чудес «Горыныча» – то самая громкая работа последнего времени – это, конечно, «Вызов» режиссера Клима Шипенко. Та сцена, где показано, как героиня Юлии Пересильд попадает в аварию, снята на наших фонах.
Фото предоставлено Иваном Помориным
– Приятно быть частью такого крутого проекта?
– Конечно. Причем работа началась со звонка, когда ко мне как к эксперту обратились с вопросом: «Какие камеры можно отправлять в космос?» Я целый день буквально парил по съемочной площадке, так мне было приятно, что именно мне позвонили за консультацией. Ну, а когда привлекли для съёмки фонов, то вдвойне. Особенно, если учесть, что там реализованы вещи, которые прежде не пробовались. Специально для «Вызова» мы подготовили риг из девяти камер – три камеры спереди, шесть сзади. Это было нужно для того, чтобы с помощью компьютерной графики смоделировать машины на экране.
После «Вызова» к нам стали еще чаще обращаться. Сейчас работаем над российско-китайским проектом, название разглашать не могу, но скажу, что там на риге стоит уже не девять, а одиннадцать камер. Они очень гордятся, что смогли переплюнуть «Вызов».
В целом все автомобильные проезды, которые сегодня снимаются, тем или иным образом проходят через нас. Можно сказать, мы нашли свою нишу и практически работаем со съемками фонов на всем российском производстве.
Также можем похвастаться тем, что участвуем в многокамерных съемках. Например, работаем на записи концертов. Так как наши камеры маленькие, они помещаются и в рояль, и в барабан. Последний раз на «ВТБ Арене» стояло двенадцать наших камер.
А еще только что выпустили с командой «Киношмот» свою линейку комфортной одежды для кинематографистов.
Фото Евгения Белова
– Сколько людей сегодня задействовано «КиноГорынычем»?
– Постоянно в команде трудится 10 человек. Но чем больше проект, тем больше требуется людей. Иногда привлекаем порядка 30 человек, если нужна работа со светом, камерой, краном. Мы же изначально позиционировались как операторский цех под ключ.
Кстати, благодаря тому, что я педагог и уже выпустил два курса, то я часто беру к себе своих бывших студентов. Я же точно знаю, чего от каждого из них можно ожидать.
– Технология полностью откатана или на площадке случаются проблемы, решение которых требует нетривиального подхода?
– Несмотря на то, что технология отработанная, нештатные ситуацию случаются. Они, собственно, потому так и называются, что к ним невозможно подготовиться заранее. Например, если брать печальные события, то не так давно не стало артиста «Скорой помощи» Дмитрия Гусева. Прекрасный человек, замечательный актер. В новом сезоне ему специально прописали довольно расширенную роль. Но случилась беда. И нам пришлось придумывать, как Диму «воскрешать», чтобы доснять связанную с ним линию. И нам это удалось с помощью монтажа, материала из предыдущих сезонов. Сейчас с нами работает его сын, который только начал учиться на актерском факультет. Потрясающий парень, не подводит папу.
Но в целом мы так давно снимаем «Скорую помощь», что умудряемся всегда укладываться в смену и снимать без переработок. Это большая редкость для современных российских проектов. Показательный эпизод произошел во время съёмок прошлого сезона. Мы снимали в подмосковной Лобне, а на дорогах случился какой-то апокалипсис. Группа приехала, а весь транспорт застрял в пробках. Гримерки, костюмерки, светобазы опоздали на три – три с половиной часа. Но при этом группа умудрилась не только отснять весь материал с переездом в соседний город, но и на полтора часа раньше закончить. Люди, которые не всегда с нами на площадке, – каскадеры, пиротехники и так далее – часто говорят, что после нас надо реабилитацию устраивать, иначе невозможно выходить в другие группы, где случаются переработки по четыре-пять часов.
Фото Евгения Белова
– На сегодняшний день отснято 6 сезонов «Скорой помощи». А сколько это съемочных часов?
– Очень много. Один сезон – это примерно 120 смен. Умножить на 6 получаем 720 смен. Если каждая длится по 12 часов, то отснято более восьми с половиной тысяч часов.
– Как группа не устает от стольких часов, проведенных вместе?
– Устает, конечно. Мы тоже, как любой коллектив, проходим все этапы: отрицание, гнев, смирение. Но со временем съемочная группа становится практически семьёй: приходит понимание, как жить друг с другом, находить общий язык. От атмосферы, которая царит на площадке, зависит тот результат, который зритель увидит на экране.
– При нынешних цифровых технологиях существует ли оптимальный баланс того, что отснято и что выходит на экран?
– У цифры есть свои плюсы и минусы. Когда мы учились, наши мастера говорили: «Вот современные цифровые технологии позволяют не думать о лимите пленки, а значит, и режиссёр, и оператор становятся значительно свободнее». Но на деле хотелось бы, чтобы люди все-таки думали, что конкретно снимают. Тогда получается материал совершенно иного качества. Неслучайно сейчас в Голливуде бум кинопленки. Ограничения заставляют людей концентрироваться на том, что они делают. Например, артист четче готовит роль, понимая, что возможности переговорить может и не быть.
Если говорить о лимите цифры, то сегодня таковым является дисковое пространство, куда можно сложить и заархивировать материал.
Фото Евгения Белова
– Ваш мастер во ВГИК Вадим Иванович Юсов говорил: «Классно, когда вам за ваше хобби платят деньги». Сейчас вы сами преподаете, и наверняка приходится отвечать на вопросы студентов, какими качествами нужно обладать, чтобы, выбрав профессию оператора, успешно в ней развиваться?
– Да, конечно, приходится отвечать на эти вопросы своим студентам. Когда только приходишь преподавать, то думаешь, что из этого получится, а затем сильно радуешься успехам своих учеников, понимая, что хорошо их подготовил.
Помню, как радовался Вадим Иванович, когда на 9 мая мы всем нашим курсом приехали к нему на своих машинах. Сказал: «О, видимо, хорошо я вас научил».
А какими качествами нужно оператору обладать, чтобы быть успешным?
Конечно, в техническом багаже должно быть много разных знаний. Причем важны не только сами умения, но и то, как ты их применяешь на практике.
Ещё очень многое зависит от личностных качеств, умеешь ли ты донести свою мысль режиссёру, способен ли договориться с продюсером, съёмочной группой, можешь ли качественно довести задумку до финала.
Кино – труд коллективный. Это писатель сел за книгу и только от него зависит, получится ли. А на площадке надо договариваться, так как далеко не все зависит лично от тебя. Иногда важнее даже, насколько ты умеешь с людьми коммуницировать, чем то, насколько много ты подкован с чисто технической точки зрения.
Своим студентам я прежде всего пытаюсь транслировать те знания и тот багаж, который у меня есть.
– Насколько оператор творчески свободен в процессе съемок? Или камера – продолжение указующего перста режиссёра?
– Здесь самое трудное - выстроить диалог. Потому что либо вы в одной лодке плывете, либо не стоит и затеваться. От того, насколько хорошо сложились взаимопонимание режиссёра и оператора, зависит судьба проекта. Да, оператор может быть просто исполнителем, но тогда он не привнесет того, что может дать картине. Другое дело, когда режиссёр слышит, что предлагает оператор. Тогда будет толк, будет тандем, команда.
Фото Евгения Белова
– Как вы сами поняли, что хотите быть оператором?
– В детстве я мечтал рисовать мультики, извёл дома всю кальку. Но аниматора из меня не вышло, потому что, видимо, рисовать я все-таки хорошо так и не научился. А съёмками я впервые, наверное, заинтересовался, когда нашел у деда старую камеру с вытекшей батарейкой. Помню, как пытался ее починить. Потом родители подарили мне на день рождения камеру с механическим заводом, на которую я снимал наши походы по Карелии.
А еще чуть позже бабушка из Нью-Йорка привезла видеокамеру Panasonic VHS-Compact. Засняла на неё улицы города. Там было так красиво, неон светился. Я подумал, какая камера хорошая. Вышел у себя в Подмосковье – все какое-то серое, некрасивое. Решил, камера сломалась. Сейчас смешно.
Очень много дала наша с приятелями команда. Нам было тогда лет по 15, и мы назывались VMG – Ваня, Миша, Женя. Как-то съездили в Карадагский заповедник, сняли там видовое кино, сами смонтировали, озвучили. Когда родители посмотрели, то решили, что надо туда съездить. А когда вернулись, сказали: «У тебя на видео все так красиво, а на самом деле – дискотека, грязь, мусор!».
Тогда я, наверное, и понял, что хочу в сторону операторской профессии развиваться.
При этом семья пыталась меня устроить в финансовую академию. Но я активно этому сопротивлялся и за полгода до поступления сжег все мосты – не сдал предварительный экзамен, сказав, что пойду во ВГИК. У нас был знакомый, который прежде там преподавал, и за полгода он умудрился помочь мне создать вступительный комплект, натаскал меня по фотографии.
Чудо, что мне удалось поступить с первого раза, так еще и попасть к великому Вадиму Ивановичу Юсову.
Фото Евгения Белова
– Была ли мысль, что камерамен – ступенька к режиссуре?
– Об этом операторов часто спрашивают. Ответить на него можно, сняв один фильм в качестве режиссёра. Как правило, этого достаточно, чтобы понять, что это совершенно разные профессии с разными психотипами. У операторов и режиссёров даже мозг по-разному работает – задействованы разные полушария.
При этом как режиссёр, я иногда снимаю какие-то малые формы: рекламу, клипы. Иногда получается нечто интересное. Ведь это скорее визуальные произведения, не требующие особой логики, драматургии. Поэтому там оператор может чувствовать себя режиссёром. Но все-таки это отдельная совершенно профессия.
– Существует такой термин «виртуальный продакшн». Что это такое, если сильно не углубляться в детали?
– Это гибрид комбинированных съемок и компьютерной графики, который позволяет уже на площадке видеть то, что вы делаете, не дожидаясь постпродакшна. Это та вещь, которая позволяет реализовывать самые смелые желания режиссёра, оператора. Но, как и любым инструментом, им надо уметь пользоваться. Когда люди приходят в виртуальный продакшн и думают, что сейчас по щелчку пальцев они сделают то, чего до них никто никогда не делал – Аляску создадут, в космос улетят и так далее – так не получится.
– Нейросети набирают оборот. Вы написали для журнала «Мир Техники Кино» статью «Как человечеству не попасть в нейросети компьютера. Искусственный интеллект в нейросетях для кино, телевидения и образования. Она имела большой отклик. Почему захотелось написать статью и систематизировать знания, а не дать, скажем, интервью?
– В силу того, что я педагог ГИТРа, я иногда пишу не только развлекательные статьи, но и научные. Мне прежде всего было интересно рассмотреть то, как мыслит компьютер, потому что это как раз стык между технологией и сознанием. А оператор – это тот человек, который находится на перекрестке между смыслами и техникой – переводит слова в изображение. К тому же я много лет занимаюсь сенсорикой человека. Изучал психологию цветовосприятия и то, как мы вообще видим и понимаем цвет. Опять же в силу профессии, я очень глубоко погружен в эти вопросы. И, конечно, когда начали активно развиваться нейросети, то мне захотелось попробовать поразмышлять над тем, чему человек может научить нейросети, чего они никогда не освоят, какие ограничения и какие опасности таит ИИ для человечества?
– Насколько ИИ в реальности опасен или это просто новый инструмент для воплощения замысла творческого человека?
– Конечно, это инструмент. Но его опасность в том, что он может маскироваться под человека. А потому, основной вопрос на сегодняшний день для всех, кто занимается искусственным интеллектом и работой с нейросетями, как сделать так, чтобы нейросети не вышли из-под контроля человека. Законы робототехники Айзека Азимова никто не отменял.
– Статья начинается фразой: «То, что нейросеть научилась рисовать, это ничего. Но пора задуматься, что будет, когда ее не примут в Венскую художественную академию». ИИ сложно обмануть именитое жюри? Есть риск, что нейросеть превратится в диктатора и начнет геноцид креаторов?
– Обмануть человека можно. Мы это видим на примере телефонного мошенничества. Люди не понимают даже, когда им поздравления на праздники пишет не человек, а нейросеть. Она очень активно может маскироваться подо что-то или под кого-то. Так что думаю, что ее запросто примут в Академию, и она сможет обвести вокруг пальца даже компетентное жюри. Но может и хорошо, если нейросеть туда примут, нежели начнется мировое противостояние.
А если серьезно, то повторюсь – задача человечества не дать ИИ выйти из-под контроля.
Наверное, для того, чтобы нейросеть не становилась выше человека, люди должны учиться на основе того багажа, что есть у цивилизации: читать правильные книги, слушать хорошую музыку, смотреть умное кино, изучать живопись, а не обращаться при каждой возможности к нейросетям. И, наверное, тогда у человечества есть шанс.
– Какие бонусы дает использование нейросетей при съёмках?
– Нейросети дают богатые возможности для визуала фильмопроизводства. Нейросети часто упрощают работу с компьютерной графикой, которая прежде занимала очень много времени. Мне кажется, что будущее технологий в том, чтобы создать софт, который будет работать на основе нейросетей и под руководством человека заниматься и монтажом, и цветокоррекцией, и другими рутинными вопросами.
Нейросеть уже может практически всё. Важна правильно поставленная задача. Например, есть запрос на «воскрешение» актеров, которых не стало. Так появилась технология «дипфейк» по замене лица. Она вполне оправдана, если ее использовать в мирных целях. А главное – это имеет очень сильный как визуальный, так и драматургический отклик у зрителя. Скажем, так было в сериале «Диверсант», где вновь появился герой Владислава Галкина. Артиста к тому времени уже не было в живых.
– У вас в статье есть тезис, что преимущество нейросетей в том, что её работы не подпадают под действие авторского права. При этом вы уверены, что это ненадолго. О каких сроках идет речь и как применение закона может выглядеть на практике?
– Думаю, что через год-два, когда люди разберутся, как продавать то, что создает нейросеть, научатся доказывать, что и кому принадлежит, ИИ перестанет быть бесплатным инструментом. Хотя мне бы хотелось, чтобы прежде оператора-постановщика включили в число тех, кто обладает правом на аудиовизуальное произведение.
– Каким вы видите будущее операторского искусства. Какие тренды считаете наиболее значимыми не только для российского кино, но и для мирового, ведь вы учились и у голливудских мастеров?
– Самый главный тренд, чтобы мы гнались не за технологией, а внимательно смотрели на человека и на человеческую историю. Я приведу цитату из картины своего мастера Вадима Ивановича Юсова. В «Солярисе» есть такая фраза: «Человеку не нужен космос. Человеку нужен человек. Что люди на другие планеты и в космос устремляют свой взгляд для того, чтобы найти себе подобных». Человек действительно везде ищет человека. И если мы будем больше внимания уделять драматургии, тому, что волнует людей, тогда, наверное, и кино наше станет более человечным.
– Можно ли считать мыслящую планету Солярис прообразом искусственного интеллекта?
– Думаю, да. Даже «Сказку о рыбаке и рыбке» в принципе можно отнести к теме искусственного интеллекта. Первый раз, когда старик закинул невод, пришел он с тиной, второй раз травою морскою, а на третий раз уже появилась золотая рыбка. Каждый раз, закидывая новые запросы, он получал что-то новое, а потом опять ни с чем пришел невод.
Но, полагаю, самый главный прообраз нейросети – это всё-таки само человечество. Дело в том, что нейронные связи образуются за счёт общения всех со всеми. То есть мы с вами, наша цивилизация – это один большой нейронный компьютер. Любая букашка, как часть биологической системы, одновременно является фрагментом этой нейросети.
Если у нас тут что-то стряслось, то на другом конце Вселенной автоматически тоже что-то произойдет. И это научно доказано. А, возвращаясь к «Солярису», Станислав Лем действительно замечательно описал модель того, что ищет человек. А в фильме Андрея Тарковского это даже сильнее чувствуется. Человеку не нужен космос. Человеку нужен человек.
Автор Ксения ПОЗДНЯКОВА
