В последние годы информации о правовых нормах, регулирующих интеллектуальную собственность, стала более популярной и доступной. Представители креативных индустрий осознали потребность в защите права на продукты своего творческого труда и важность того, как не нарушать права коллег. Эти знания помогают художникам, композиторам, дизайнерам и другим творцам максимально эффективно распоряжаться результатами своей интеллектуальной деятельности, заняв место на рынке. Но для чего необходимо разбираться в законах, контролирующих работу музеев, ясно далеко не всем.
IPQuorum поговорил с Екатериной Кошевой, экспертом в области культуры и интеллектуальной собственности, руководителем юридической службы благотворительного фонда «Я в помощь», преподавателем РГГУ, «Синергии» и лектором платформы «Культура.РФ», а также автором Telegram-канала «Культурный юрист Кошевая». Она рассказала, какие права есть у музеев, что должен знать автор, решивший использовать изображение, входящее в собрание той или иной институции, и что на самом деле подразумевается, когда произведение имеет статус общественного достояния.
— При решении споров, касающихся интеллектуальной собственности, суд руководствуется законодательством о Музейном фонде РФ и музеях РФ или четвертой частью Гражданского кодекса, регламентирующей ИС? Как эти два документа взаимодействуют?
— Законодательство, связанное с правами по передаче изображения музейных фондов, я бы назвала «музейным правом» — возьмем этот термин в кавычки.
В Федеральном законе «О музейном фонде Российской Федерации и музеях Российской Федерации» есть статья 36, которая говорит, что музеи обладают правом передавать изображения в коммерческих целях третьим лицам либо использовать их в своей сувенирной продукции, использовать в изданиях, связанных с выставочной деятельностью.
Это не относится ни к авторским, ни к исключительным правам, ни к интеллектуальной собственности, просто законодатель выделил для музеев специфическую норму. И она усиливает законы, прописанные в Гражданском кодексе.
Конечно, в музейных правах есть еще дополнительные федеральные законы, которые регулируют вывоз и ввоз культурных ценностей и так далее, но в нашем интервью мы коснемся только вопросов об изображениях и передачи прав на изображения музейных предметов.
— Факт передачи картины в музей не является синонимом перехода исключительного права. Как регламентируются права автора и права его наследников?
— Предположим, вы как современный автор приносите свою работу в музей и говорите: «Я хочу, чтобы это произведение искусства находилось в депозитариях Третьяковской галереи». Что происходит дальше? Приходят специалисты из сферы, в которой вы работаете, создают комиссию и решают, могут ли принять вашу работу и имеет ли она ценность. Если да, то сотрудники музея должны собрать определенный пакет документов, подать его в Министерство культуры, где ей будет присвоен статус музейного предмета. Соответствующую запись внесут в госкаталог.
Вам предложат два договора. Первый договор — договор о безвозмездной передаче произведения искусства от автора музею. Второй — о передаче музею исключительного права на вашу работу. В случае, если вы заключите с музеем оба договора, музей будет обладать как самим произведением искусства, материальным носителем, так и правами на его коммерческое использование — например, в сувенирной продукции.
Разумеется, вы можете сказать, что не готовы отчуждать исключительные права и передать музею только саму работу. В таком случае музей сможет выставлять произведение искусства, включать его в каталог выставки без вашего разрешения, но права на коммерческую эксплуатацию или передачу третьим лицам у него не будет.
— Что изменится, если музей имеет дело с наследником или меценатом?
— В этом случае юридический отдел проверит, какие права у человека есть на работу, которую он хочет передать. Особое внимание акцентируется на исключительных правах: может он передать их или нет. Музеи не пойдут на сделку, если документов, подтверждающих права, нет.
— Часть произведений, экспонируемых в музеях, находится в общественном достоянии, и срок действия исключительных прав на них истек. Эти формулировки обычно вызывают у людей множество недопониманий. Поясните, какие права и кому принадлежат и как можно использовать данные произведения? Музей вправе запретить использовать предмет, который уже находится в общественном достоянии?
— Вернемся к 36-й статье «О музейном фонде Российской Федерации и музеях Российской Федерации». В ней закреплено, что право первой публикации музейных предметов и музейных коллекций, включенных в состав фондов Российской Федерации, принадлежит музею, за которым данные предметы и коллекции закреплены. Эти права бессрочны.
Такие права у музеев есть только в России. Законодательство большинства других стран позволяет использовать в коммерческих целях произведения искусства, которые перешли в общественное достояние, без разрешения музея.
Я считаю, что в этой законодательной норме нет ничего плохого. Она позволяет музеям зарабатывать деньги.
— Если дизайнер решил использовать изображение того или иного произведения искусства в своей работе, что ему необходимо сделать, чтобы обезопасить себя от дальнейшего иска?
— Зайти в госкаталог и посмотреть, в каком музее находится нужное ему произведение искусства, а затем связаться с музеем и попросить у них разрешение на использование.
— Может ли музей, например, запросить проект художника, чтобы предварительно посмотреть его?
— Однозначно. И у музея, конечно, есть право отказать художнику, если проект противоречит устоям и внутренним убеждениям самой институции.
Зато если вы уже заключили лицензионный договор с музеем, расторгнуть его в одностороннем порядке можно будет только в случае серьезных нарушений с вашей стороны.
— В публичное поле попадают только громкие истории, например, как конфликт Тилля Линдеманна с Эрмитажем или недавний инцидент, когда Исторический музей потребовал убрать продукцию с изображением собора Василия Блаженного. Насколько часто музеи отстаивают свои права в суде?
— Музеи судятся и предъявляют претензии тем правонарушителям, которые используют изображение музейного предмета.
Когда я работала в Третьяковской галерее, то занималась этим сама. Как правило, у музеев нет возможности нанять человека, который решал бы только такие вопросы. Я тратила свое время, уточняла, было разрешение на использование или нет, начинала писать претензии, если понимала, что права музея были нарушены. Основную нагрузку с меня никто не снимал, но мне это было очень интересно.
В Эрмитаже, как я понимаю, есть целый отдел, который отслеживает соблюдение интеллектуальных прав музея. В регионах ситуация совсем другая. Там, как правило, работает два человека — директор музея и главный хранитель. Главный хранитель единолично занимается и юридическим, и финансовым сопровождением и так далее. Я сама таких людей не раз консультировала.
90% из 100% претензий, которые я подавала, решались в досудебном порядке. Мы разговаривали, я убеждала людей, что так будет проще и быстрее для всех сторон.
10% все-таки хотели увидеть подлинное исковое заявление. Они не верили, что мы были готовы идти до конца и обращаться в суд. Только после подачи иска они понимали, что все серьезно, и соглашались на переговоры.
К счастью, сейчас тема защиты прав стала популяризироваться чуть больше. Об этом много говорят, например, спикеры на платформе «Культура.РФ», я — в их числе. Просмотры у этих вебинаров колоссальные, и они лежат в открытом доступе. Любой может зайти и посмотреть.
— Эрмитаж стал одним из первых российских музеев, открывшим дорогу в цифровое искусство. В 2021 году Эрмитаж провел первый аукцион по продаже цифровых произведений из коллекции токенизированных изображений предметов искусства музея. Как думаете, почему эта история с NFT так и не стала массовой и постепенно сошла на нет?
— Мне кажется, эта история вызывает сложности у институций по двум причинам. Во-первых, пока что музеи сами, напрямую, не могут переводить экспонаты в NFT. Для этого им необходимо найти фирму, которая окажет эту услугу. И, я подозреваю, услугу дорогостоящую. Во-вторых, вывести криптовалюту и перечислить эти деньги на счет музея пока еще довольно сложно.
— Не так давно в Нидерландах случился скандал. Причиной послужила представленная в музее Маурицхёйса в Гааге новая интерпретация известной картины Яна Вермеера «Девушка с жемчужной серёжкой», созданная искусственным интеллектом. Среди комментариев есть и такие высказывания: «Какой позор, какое невероятное оскорбление. Вы не поддерживаете художников, когда публикуете украденные изображения созданные искусственным интеллектом», «Каждый день мы видим, как неофиты воспринимают искусственный интеллект, будто это кто-то, кто 20 лет работал над самосовершенствованием». Как это регламентируется с точки зрения интеллектуального права, особенно если учесть, что конкурс запустил сам музей, где хранится полотно?
— Сейчас по этому вопросу нет единого мнения. Кто-то считает, что права на изображение, созданное искусственным интеллектом, должны принадлежать искусственному интеллекту. Кто-то называет правообладателем площадку, на основе которой эта программа работает. Кто-то говорит, что, раз запрос искусственному интеллекту написал человек, значит, и изображение принадлежит ему. Пока что я не могу сказать, какая из этих позиций выйдет в топ. Мое личное мнение — что права должны принадлежать создателям конкретной программы.
— Вы ведете свой Telegram-канал, посвященный интеллектуальной собственности в сфере искусства. Что это дает вам и нужно ли популяризировать тему в массовом сознании?
— На самом деле история с блогом началась раньше. До создания Telegram-канала я в течение трех лет писала в Facebook [организация, запрещенная на территории РФ]. Канал же появился год назад.
Мне было важно популяризовать свою сферу, чтобы люди, которые не погружены в тонкости интеллектуального права, почитали и узнали, как оно работает. В самом начале я хотела развить в себе писательские способности, коммуникативные навыки, умение работать с любым фидбэком.
Сейчас я вижу, что стала более уверенной, подкованной в самых разных нюансах сферы интеллектуальной собственности, а еще познакомилась с массой интересных людей, потрясающих юристов в том числе. Меня стали приглашать на конференции как спикера. Фамилия Кошевая стала более узнаваемой в мире права.
— Насколько развито в массовом сознании понимание того, что у любого произведения искусства есть автор и что его интересы надо учитывать?
— Мы все знаем библейские заповеди: не убий, не укради. Когда я спрашиваю людей, как они понимают закон «не укради», многие говорят: «Ну, нельзя брать чужое». Только под «чужим» почему-то все понимают материальные предметы. Например, вот у вас лежит телефон, а я его забрала и ушла. Все прекрасно понимают, что я взяла чужое: это ваш телефон, это вещь, она материальна. Все скажут, что украсть ее — наказуемо, в том числе уголовно. К авторским правам, к интеллектуальной собственности, даже к личным неимущественным правам автора все почему-то относятся иначе. Многие не ценят то, что не могут увидеть, потрогать руками. Именно поэтому я считаю, что нужно просвещать людей, рассказывать об интеллектуальном праве. Люди должны понимать, что даже то, что не видно, но производится творческим трудом, охраняется, а брать чужое нельзя. Важно помнить, что интеллектуальная собственность не зря называется собственностью.
Автор: Ксения ПОЗДНЯКОВА, Маргарита ЗАХАРОВА
