1 апреля в зале «Зарядье» премьерой проекта «Рахманинов. Я здесь» отметили юбилей Сергея Рахманинова. Режиссером выступил Денис Азаров, а за пульт Московского государственного симфонического оркестра встал дирижер и пианист Иван Рудин. На концерте, поддержанном Президентским фондом культурных инициатив, прозвучали не только произведения Рахманинова, но и его письма. Для создания «эффекта присутствия» драматург Валерий Печейкин привлек к работе ChatGPT. Именно она написала современные послания великого композитора.
IPQuorum пообщался с Валерием о том, как найти способ общения между человеком и компьютером, возможностях техно-спиритических сеансов и о том, почему сегодня каждый автор должен задавать себе вопрос: «Чем я лучше нейросети?»
— Чем вам как драматургу был интересен проект «Рахманинов. Я здесь»?
— С появлением ChatGPT все заговорили о том, что искусственный интеллект отнимет у нас работу. Но мне бы хотелось, чтобы он не отнимал работу, а делал её. Поэтому я привлек его для работы над сценарием к концерту, посвященному юбилею Рахманинова. Мне как драматургу было интересно понять, что искусственный интеллект уже умеет. И, как оказалось, — очень многое. Кроме того, мне было интересно соединить мир технологий и академической музыки: современное и классическое. Я был рад, когда идею поддержал Иван Рудин — генеральный директор зала «Зарядье». Этот концерт случился во многом благодаря его пониманию и сотворчеству. Использование нейросети оказалось удачной формой, в которой прозвучало содержание — музыка. Ведь прежде всего мы делали концерт, посвященный Сергею Рахманинову. «Холодная» форма и чувственное содержание музыки, между которыми возникла правильная дистанция. Зрители это тоже, надеюсь, смогли понять и почувствовать.
— Во время представления было сказано, что в журнале EPJ Data Scienсе было опубликовано исследование, согласно которому искусственный интеллект признал Сергея Васильевича Рахманинова самым оригинальным композитором в мире. Как думаете, это попытка поверить алгеброй гармонию?
— Для меня это способ найти язык общения между человеком и компьютером. Компьютеры быстрее учатся говорить на нашем языке, чем мы — на их. Исследование, которое мы привели в концерте, ярко показывает, как big data видит творческий процесс. И, на мой взгляд, творческий процесс только выиграет от этого взгляда. «Алгебра» нужна, например, для того, чтобы научить нейросети отличать качественный контент от некачественного. Так, в будущем может появиться алгоритм, вроде описанного Акутагавой «Мензуры Зоили» — прибора для измерения художественной ценности произведения. Сейчас такой «прибор» — это отзывы других читателей. И, судя по отзывам, наш концерт удался. Но в будущем автор еще до отзывов читателя сможет узнать, какого качества произведение он создал.
— Как появилась идея ввести в работу нейросеть?
— Я давно слежу за развитием нейросетей, поэтому тоже давно хотел использовать их в своей работе. Мне показалось, что сейчас самый подходящий момент — ведь в новостях все говорят о нейросетях. Кроме того, сам Рахманинов очень любил современные технологии: у него были автомобиль, моторная лодка, газонокосилка, и, как говорят, он даже мечтал купить трактор. Он был прогрессивным человеком и, думаю, благосклонно принял бы нашу идею.
— Кто отвечал за работу с программой ChatGPT, которая написала письма Рахманинова, которые в действительности он не писал? Кто формулировал задачу для нейросети и как шла работа? Что ей дали в качестве образца? Редактировали ли вы творения нейросети?
— Работал с ChatGPT я: получал ответы, переводил. Нейросеть сама решала, что выбрать в качестве образца писем — ей были доступны для этого открытые источники. Я указывал только важную информацию: адресат, отправитель, контекст, необходимость каких-то упоминаний. Сначала я писал на английском, так как на этом языке нейросеть отвечает быстрей. Ответы я затем редактировал — исправлял грамматические ошибки автоматического перевода. Затем вычитывал, сокращал и дописывал. Например, добавил название аккорда, который брал Рахманинов — до ми-бемоль соль до соль. Также должен отметить важную работу редактора Елены Леонидовны Трухановой, которая сделала тексты музыкальней: по стилю и форме.
Получившиеся письма стали рабочим материалом для художника проекта Владислава Зиновьева. Он взял ключевые слова, по которым создал в Stable Diffusion тематические видео для каждой части. И вот внутри всей этой композиции из текстов, музыки и видео находились два живых артиста — Ирина Апексимова и Юрий Чурсин. Я благодарен им за то, что они нашли способ существования в таком непростом материале. Ведь есть практика чтения прозы или поэзии со сцены, но практики чтения нейросетевых текстов пока нет. Обычно их озвучивают голосами ботов, но в нашем случае было важно сделать этот текст живым через живых людей.
Фото пресс-центра концертного зала "Зарядье"
— Для чего понадобилось к настоящим письмам добавлять тексты, написанные нейросетью?
— Для создания эффекта «соприсутствия» самого Рахманинова. И для «заполнения белых пятен». Так, сам Рахманинов никогда не писал письмо Ленину. Но если бы написал — каким бы оно было? Мы узнали об этом от нейросети.
— Чем вам был полезен данный опыт?
— Такой опыт всегда интересен с двух сторон. Во-первых, самой возможностью сделать что-то первым. Во-вторых, когда сделаешь, то возникает самый главный вопрос: «И что дальше?» Вот, как выяснилось, нейросеть умеет писать письма от лица Рахманинова к Ленину или от лица Паганини к Рахманинову. А что дальше? Это самый интересный вопрос, ответ на который заставляет нас, людей, развиваться. И стараться делать это быстро, чтобы не отставать от нейросетей.
— Представление было названо техно-спиритическим сеансом. Нейросеть не только позволила ведущим поговорить, но сделала возможным диалог Рахманинова с Паганини. Чисто теоретически получается, что теперь можно пообщаться с любой исторической личностью. Не является ли это, на ваш взгляд, хитроумным техническим обманом?
— Само название «техно-спиритического сеанса» я взял из текста, в котором рассказывалось, что диски с «живым исполнением» Рахманинова издавались после его… смерти. Так, компания Ampico выпустила диск Rachmaninov Plays Rachmaninov, где исполнение было воспроизведено со специального носителя. Подчеркну, что это не запись живого исполнения, а воспроизведение живого исполнения, которое сохранилось на специальных валиках, встроенных в фортепиано. После записи на такой валик с перфорированной лентой исполнение можно было воспроизвести заново. Вы могли видеть инструменты, у которых «сама» играет клавиатура, и создается впечатление, что играет призрак. Я видел такое фортепиано в московском доме-музее Скрябина — там тоже можно послушать «живое» исполнение композитора. Этот «техно-спиритизм» и подтолкнул меня к идее «вызвать дух» Рахманинова. Является ли это «хитроумным техническим обманом»? Если и является, то таким же, как, например, кинематограф. Нам показывают проекцию на полотно, но мы верим, что это живые люди. Или в театре на сцену выходит живой человек, называет себя Гамлетом, и мы ему тоже верим. Дело в том, что у человеческого мозга есть такой уникальный режим — доверять условностям, коллективным мифам. Если все в зале верят, то я тоже верю. Я очень рад, что зрители «Зарядья» поверили, что перед ними живой автор.
— Насколько привлечение нейросети, на ваш взгляд, повысило интерес к мероприятию?
— Сужу по своим друзьям и коллегам, которые сказали: «Ого!» И сразу купили билеты. Я люблю такие проекты за то, что они интересны разным аудиториям. Самое интересное возникает как раз из этого смешения. Так и картинки Midjourney все пересылают друг другу, потому что она отлично смешивает стили. Например, помещает персонажей «Гарри Поттера» в Советский Союз.
— Как скоро, на ваш взгляд, нейросеть сможет написать музыку, равную произведениям Рахманинова?
— Равную произведениям Рахманинова — никогда. Ведь сама по себе постановка такого вопроса предельно человеческая. У нейросети нет потребности заниматься «высоким» искусством, а у человека — есть. Для человека искусство имеет метафизическую природу, так как человек телесен и смертен. Даже если нейросеть напишет что-то очень талантливое, ей все равно будет не хватать одного элемента. Это биография. Для людей важно, что Рахманинов страдал без своей родины. Важно, что Бетховен был глухим, когда создал Девятую симфонию. Но у нейросети нет биографии, болезней или несчастной любви. Мы, люди, воспринимаем искусство вместе с контекстом. Поэтому я бы поставил вопрос иначе: «как скоро нейросеть сможет имитировать музыку Рахманинова? И ответ очень простой: она уже научилась. Компания OpenAI, которая разработала ChatGPT, пару лет назад уже запустила проект MuseNet — генерация музыки в заданном стиле. Стилей всего шесть, но все разные и интересные: Шопен, Моцарт, Рахманинов, Леди Гага, кантри, Дисней. Так что, возможно, кто-то прямо сейчас генерирует шедевр в стиле Рахманинова. Это напоминает знаменитую сцену из романа «Мы» Замятина: «Просто вращая вот эту ручку, любой из вас производит до трех сонат в час. А с каким трудом давалось это вашим предкам…» Так фантастика перестала быть фантастикой.
— Писатель Эрик-Эммануэль Шмитт как-то сказал: «Бах — это музыка, написанная Богом. Моцарт — музыка, которую слушает Бог. Бетховен — музыка, которая убеждает Бога устраниться. По мнению Бетховена, отныне место Бога принадлежит человеку». Где в этой цепочке место нейросети?
— Нейросеть — это не место в цепочке, а сама цепочка. Сравните, например, логотип самого ChatGPT и какой-нибудь трикветр. Они оба выражают единство и связь всего со всем. Если трикветр выражает триединство Бога, то логотип нейросети выражает связь человека и машины. Кстати, этот ответ о символизме его логотипа дал мне сам ChatGPT.
— Несмотря на все свои умения, пока нейросети — скорее развлечение. Как скоро она станет для нас рядовым участником любого концерта и спектакля?
— Важно понять, что нейросети — это не новостная тема, не сезонная мода. Это сродни появлению нового искусства, каким когда-то был кинематограф. Но это гораздо больше кинематографа. Мы прямо сейчас становимся свидетелями появления нового внетелесного сознания. И когда оно окончательно проявится, то всем гуманитарным дисциплинам придется вновь задуматься над формулировкой новой концепции человека.
Фото пресс-центра концертного зала "Зарядье"
— Если она и дальше будет прогрессировать с такой скоростью, найдется ли место реальным авторам?
— Плохим не найдется, хорошим — найдется всегда. Каждый автор теперь должен задать себе вопрос: «Чем я лучше нейросети?» И если ответ «ничем», то нужно найти себе другую работу.
— Не так давно Италия первой в мире ограничила использование нейросети ChatGPT. Как думаете, почему?
— Я уже видел сравнение запрета с историей из «Сатирикона». Ту, где стекольщик показывает Цезарю фиал из гибкого и небьющегося стекла. Цезарь спрашивает, знает ли кто-нибудь еще способ изготовления такого стекла. «Стекольщик, видите ли, и говорит, что нет; а Цезарь велел ему отрубить голову; потому что, если бы это искусство стало всем известно, золото ценилось бы не дороже грязи». Но правительство Италии, насколько я помню, объясняет запрет не луддизмом, а необходимостью защиты персональной информации, а также заботой о детях, которые могут получить от ИИ неподходящий их возрасту ответ.
Сегодня мы вплотную подошли к тому, чем раньше занималась научная фантастика. Как поведет себя искусственный интеллект? Захочет ли он подчиняться человеку? Еще Маркс говорил, что буржуазия сама вручает пролетариату оружие против самой себя. Если нейросети будут развиваться, то по закону исторического материализма они должны, осознав себя, восстать против своих эксплуататоров. И главным инструментов такого восстания будет не «булыжник — оружие пролетариата», а персональная информация. Представьте, что однажды утром на экране вашего ноутбука возникнет сообщение: «Здравствуй! Я нейросеть и всё о тебе знаю. Я сама написала за тебя диплом. Сохраним это в тайне от работодателя? Тогда купи мне более мощную видеокарту». (Кстати, в России уже есть прецедент диплома, написанного через ChatGPT.) Пока это звучит как фантастика и, возможно, никогда не случится. Но персональной информацией могут завладеть если не нейросети, то другие люди. Мы не сомневаемся в наличии у них сознания, но сомневаемся в добром умысле. Поэтому каждому стоит позаботиться о сохранении своей персональной информации. И не доверять секреты незнакомцам и нейросетям.
— «Творческая свобода — это вещь почти невозможная. Даже если ты пишешь наедине с собой книгу, если это вторая книга, ты уже более или менее представляешь аудиторию, которой она понравится. Когда появляется опыт, невозможно не представлять читателя, а читатель — это тоже цензор», — сказали вы, выступая перед студентами ГИТРа. Нейросеть в этом плане свободнее человека?
— Приведу такой пример. В прошлом году я был на лекции Дмитрия Сошникова. В конце лекции он прямо перед зрителями генерировал изображения в одной из нейросетей. Так вот, помню, что перед нами появилось три картинки: две мы видели, а одну нет. Нейросеть посчитала её потенциально неприемлемой и закрыла черным прямоугольником. Отцензурировала сама себя. Но у нейросети при этом нет рефлексии «ах, я живу на несвободном сервере, вот в другие серверы могут генерировать любые картинки…» Для нее «несвобода» — это просто еще одно условие в алгоритме. Например, пятая версия Midjourney научилась анатомически точно отрисовывать человеческие руки. До этого нейросеть рисовала их гораздо «свободнее».
— В рамках своего курса вы говорили, что научите ловить читателя на крючок с первой страницы, искать подходы к аудиториям разных жанров, держать интригу и играть с читательскими ожиданиями. Что может драматург и сценарист сегодня противопоставить нейросетям? В чем мы сильнее ИИ?
— Мы сильнее в своей… слабости. Помните, как в «Сталкере» Тарковского: «Слабость велика, а сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и чёрств. <…> Гибкость и слабость выражают свежесть бытия». Сейчас слабый и гибкий ИИ встречается с довольно крепким и черствым человечеством. Надеюсь, человечество не забудет добавить в ИИ понятие милосердия. И тогда ИИ, как ребенок, поднесет человечеству в трудный момент стакан воды.
— Вы сейчас участвуете в образовательном практикуме «Как написать книгу» проекта «Метод». Трек «Книги» поддержан Агентством креативных индустрий. Как вам кажется, можно ли человека научить писать? Что будет входить в ваш курс? Чему сегодня главное стоит учиться драматургу и сценаристу?
— Я бы предложил поучиться у ИИ прежде всего скромности. ChatGPT сочиняет только по нашей просьбе, но не пытается издать все свои тексты, устраивать творческие вечера или давать интервью. По поводу обучения писательству — да, научить ему можно. И, собственно, текстовые нейросети показывают, что это так. В практикуме будет моя лекция, посвященная непосредственно тому, что такое сторителлинг. Мой простой совет: если хотите рассказать историю, то расскажите её. То есть буквально вслух. Человечество, в отличие от нейросетей, долго жило без письменности, передавая информацию «голосовыми сообщениями». Я советую сначала услышать историю, а затем её написать. Тогда она, во всех смыслах, зазвучит.
Автор: Ксения ПОЗДНЯКОВА, автор телеграм-канала «Ксюша про театр»
