— Сергей Юрьевич, давайте начнем с пояснения, что же все-таки такое принудительная лицензия и как она работает на практике?
— Напомню, что цель появления интеллектуальных прав (ИП) в России, да и законодательствах всех стран мира — создание условий для развития науки и технологий, культуры, креативности. Интеллектуальные права — это общее название достаточно большого набора прав. Именно этот набор упорядочивает обмен интеллектуальной собственностью, в том числе в интересах авторов и правообладателей, позволяет гарантировать доход тем, кто создал новые творческие продукты, кто способствовал их продвижению и распространению. В наборе ИП есть достаточно сильное право — это исключительное право, право разрешать и запрещать использовать результаты творчества. Однако иногда бывают ситуации, когда правообладатель злоупотребляет этим правом. В частности, использует его для того, чтобы необоснованно ограничить появление определенных видов продуктов и товаров на том или ином рынке, создать дефицит, зачастую критичный для общества. Для противодействия подобным злоупотреблениям и предусмотрен, в том числе международными конвенциями об интеллектуальном праве, такой механизм, как принудительная лицензия. Традиционно он распространяется на объекты промышленной собственности — на изобретения. В патентном праве это звучит достаточно просто: если товаров на рынке недостаточно, а кто-то хочет их производить, но не может договориться с патентообладателем, так как тот необоснованно отказывает в предоставлении лицензии, то получить ее можно по решению суда, то есть вопреки желанию правообладателя. При этом условия использования лицензии в этом случае устанавливает суд. Суд определяет условия так, чтобы коммерческие интересы правообладателя не пострадали. Вот и весь механизм.
— А как Вы относитесь к идее расширения области применения этого механизма на контент, то есть на книги, фильмы и музыку?
— В области авторского права принудительные лицензии как таковые не применялись по одной простой причине: в отличие от патентного, оно охраняет форму произведения, а не суть. В патентном праве формулу изобретения не обойдешь. В авторском праве сделать это не так сложно. Если тебе не разрешили использовать музыку — напиши свою более хорошую, не дали издать книгу — найди другую не менее интересую. Но сейчас мы столкнулись с беспрецедентной ситуацией, когда право собственности используется для изъятия целых пластов произведений литературы, искусства, культуры. Тем самым нарушается основной смысл интеллектуального права — способствовать развитию культурной и технологической сферы. В таких условиях принудительная лицензия на объекты авторского права уже не кажется необоснованной.
Появление в законодательстве такой нормы сможет решить проблему оборота контента, так как это своего рода «приземление» лицензий без ущерба коммерческим интересам правообладателя.
Еще одно важное уточнение: введение возможности получить принудительную лицензию в законодательстве не означает, что любой контент автоматически будет «приземлен» на территории РФ. Должен быть тот, кто готов истребовать такую лицензию через суд. Почему я настаиваю на этих двух уточнениях? Чтобы подчеркнуть, что речь идет не о пиратстве, а о судебном решении, которое будет применяться в каждом отдельном случае.
— Давайте разберем на конкретном примере.
— Представьте, цифровая платформа рассчитывает на определенный объем показов тех или иных фильмов, у нее сформирован прокатный план. Или, скажем, театр вложил средства в постановку спектакля по произведению зарубежного правообладателя, сделаны декорации, заказаны костюмы. И тут внезапно лицензия отзывается. Соответственно, тот, кто инвестировал в платформу, в покупку контента или в подготовку спектакля, мягко говоря, «пролетает». Проблему доступа к произведению может решить принудительная лицензия. Чтобы ее получить, необходимо будет обратиться в суд и доказать необоснованность действий правообладателя. А у правообладателя остается возможность доказать, что он намерен обеспечить доступ к произведению, но, возможно, каким-то другим способом.
Кстати, данная мера будет работать и в пользу зарубежных правообладателей, так как принятые ими по политическим причинам решения часто не соответствуют их же коммерческим интересам. А так владельцы прав на контент смогут по-прежнему получать деньги с нашего рынка.
— Как с этим коррелирует указ президента «О временном порядке исполнения обязательств перед некоторыми иностранными правообладателями», позволяющий рассчитываться с иностранными правообладателями в рублях?
— Конечно, нужно рассматривать эти решения как комплекс мер, потому что одно дело получить право пользования, а другое — исполнить обязательства. Причем это касается не только принудительной лицензии, но и огромного количества действующих договоров с зарубежными правообладателями. То есть расчет в рублях решает проблему исполнения обязательств по всем типам лицензионных договоров в ситуациях, когда по какой-то причине заплатить стало невозможно.
— Судя по Вашим словам, введение принудительной лицензии выгодно для российских стриминговых платформ. Тогда почему же российские видеосервисы выступили против принудительной лицензии на контент и утверждают, что это приведет к легализации пиратства?
— Во-первых, я не стал бы обобщать. Лично я не слышал ничего подобного ни от одного реального представителя видеосервиса. Такое частное мнение высказал Алексей Бырдин, представляющий ассоциацию «Интернет-видео». На мой взгляд, такие высказывания — это или своеобразная пиар-акция, или результат заблуждения. А может быть, слишком узкий взгляд на сферу авторского права. Появление нормы в законе нельзя считать легализацией пиратства, точно так же как нельзя считать, что ее появление автоматически затронет хоть кого-то из участников рынка. Действие этой нормы может наступить только по решению суда. Если какой-то онлайн-платформе этот механизм не нужен, она просто не будет им пользоваться. Вот и все. А для кого-то из промышленных производителей, цифровых платформ, театров, книжных издательств без такой нормы сегодня невозможно работать. Но даже безотносительно ситуации наличие возможности всегда лучше, чем ее отсутствие.
— С тем контентом, который уже закуплен, понятно. А как быть с новинками проката или музыкального рынка? Сможем ли мы в принципе приобрести где-то новые фильмы, снятые, например, студиями Universal или Disney, или сериалы от Netflix?
— Логика следующая: распространитель, который работает на территории РФ, обращается к правообладателю и пытается получить права в соответствии с нормами, которые предусмотрены международными конвенциями и гражданским законодательством России. Если он получает необоснованный отказ, то возможно принудительное лицензирование. Так что, думаю, проблема решаема.
— Не противоречит ли принудительное лицензирование Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений и международному Соглашению по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС)?
— Я не вижу серьезных противоречий. Вся информация, которая сейчас курсирует по сети, — вольные трактовки конкретных людей. Ведь наличие такого механизма не препятствует нормальному распоряжению правами. Даже если иск на получение принудительной лицензии подан, у правообладателя есть все возможности защищать свои интересы, в том числе доказывать в суде, что отказ предоставить лицензию на тот или другой контент вызван обоснованными причинами: поиском более эффективного дистрибьютора или переговорами о более выгодных коммерческих условиях и так далее. Обращу ваше внимание, что, когда в РФ начались обсуждения механизма принудительных лицензий, Минфин США сразу же снял ограничения с правообладателей США, связанные с защитой их прав на территории России.
— Какова вероятность появления в коммерческих договорах зарубежных правообладателей с компаниями — дистрибьюторами аудиовизуальной продукции прямых запретов на использование контента на российском рынке? И видите ли Вы варианты обойти такого рода барьер без контрафактных схем?
— Принудительная лицензия — это как раз обход контрафактных схем. Правообладатель может регулировать территорию распространения произведения любым образом, который считает нужным и который отвечает его коммерческим интересам. Например, ценовая политика того или иного сервиса разнится в зависимости от страны. Но в нынешней ситуации речь идет не о ценовой политике, а конкретно о прямых запретах. Принудительная лицензия может использоваться, если правообладатель никоим образом не дистрибутирует контент на территории той или иной страны. Но в такой ситуации потребитель совершенно точно найдет, как получить к нему доступ. Фильмы, которые не выходят легально, выкладываются на самых различных торрентах (причем совершенно не обязательно, что эти сервисы находятся на территории РФ). Просто ренессанс эпохи тотального пиратства.
— То есть принудительная лицензия — это единственно возможное и сбалансированное решение?
— Да. Тут ситуация как в известной былине, где надпись на камне гласила: «Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — голову потеряешь, прямо пойдешь — жив будешь, да себя позабудешь». Мы сейчас, собственно, оказались перед таким же «камнем». Принудительная лицензия — это «потерять коня», но сберечь голову. Потерять свободу распорядиться правом собственности — правом разрешать или запрещать использование контента без каких-либо объяснений или причин, но сохранить право на справедливое вознаграждение, соответствующее рыночным условиям. Есть и другая дорога, когда правообладатели просто игнорируют определенную территорию и не управляют правами — это как раз «потерять голову». Потому что появление огромного пласта произведений с неуправляемыми правами как раз и ведет к пиратству. Вслед за этим возникает «обратная петля» на национальном рынке интеллектуальных прав. Задумайтесь, кто будет смотреть наши фильмы и сериалы за деньги, если огромный пласт зарубежного контента доступен бесплатно? Кто будет использовать отечественное ПО, если зарубежное можно будет скачать и никто за этим не будет следить? Мы убьем национальный рынок.
Прямая дорога, видимо, тоже возможна — не делать ничего. И это будет постепенно вести к забвению целого пласта авторов, творцов и их произведений. То есть работать прямо противоположно цели, ради которой интеллектуальные права и появились.
— Наверняка Вам встречалось мнение, что уход или приостановка деятельности таких западных компаний, как Universal, Disney, Warner Bros., Sony, Paramount, может стать точкой роста для российской кино- и музыкальной индустрии. При этом делается все возможное, чтобы сохранить в стране фильмы, сериалы, музыку и другую интеллектуальную собственность компаний из «недружественных» стран. Нет ли здесь явных противоречий?
— Нет. Это обеспечивает возможность развития российского рынка. Праву все равно, кто и какое произведение создал, кому оно принадлежит. Право либо работает, либо не работает. Мы почти 15 лет взращивали культуру интеллектуального права (принятие 4 части ГК РФ в 2008 г. — прим. ред.) не для того, чтобы ее одномоментно утратить, а вслед за ней — все надежды на развитие креативной экономики.
Цель введения принудительной лицензии не в том, чтобы сохранить в нашей стране фильмы, сериалы, музыку, произведенные западными компаниями. Ведь любая принудительная лицензия будет применяться только в том случае, если будут желающие легально использовать зарубежный контент. Если кинотеатры и онлайн-платформы будут иметь достаточный объем российского контента, то кто же будет связываться с принудительным лицензированием зарубежного? Поверьте, никто. Но на момент дефицита это будет иметь определенный смысл. Для нас сейчас главное — сохранить рынок интеллектуальной собственности. Повторю еще раз: если какой-то контент будет доступен бесплатно и за нелегальное распространение и использование никто не будет наказывать, то, конечно, любой платный контент заведомо проиграет. Нам совершенно точно нельзя допустить, чтобы российский контент просто проиграл наш же собственный рынок только потому, что огромный пласт произведений будет доступен в хорошем качестве и бесплатно.
Беседовала: Ксения Позднякова
