2 октября в прокат выходит второй режиссерский проект Алексея Чадова — «(Не)искусственный интеллект». Впервые он сел в режиссерское кресло в 2021-м, сняв военный триллер «Своя война. Шторм в пустыне» (вольное продолжение драмы Алексея Балабанова «Война»).
В этот раз Алексей Чадов возвращается с семейной комедией. «(Не)искусственный интеллект» — история незадачливого первокурсника Жени, который внезапно становится пленником, а позднее другом новейшего робота-экзоскелета по имени «Апостол» (A.P.O100L), в которого вшит искусственный интеллект.
Фото предоставлено пресс-службой Алексея Чадова
— Алексей, говорят, что второй фильм снимать сложнее, чем первый…
— Доля правды в этом есть, скажу честно. Хотя у меня первый фильм был настолько сложным, что я был уверен, что какие-то моменты смогу просчитать. Но нет. Новая картина — новый урок. И я не знаю, сколько нужно снять проектов, чтобы на этапе производства быть спокойным.
— Но почему вдруг такой крутой вираж – от «Шторма в пустыне» до фантастического семейного фильма?
— «(Не)искусственным интеллектом» я начинал заниматься как продюсер. Но потом настолько сильно увлекся этой историей, что
захотелось снять ее самому. Хотя было ясно, что комедийное приключение в жанре семейного кино — это настоящее испытание. Уже на этапе сценария ты должен учитывать вкусы всех: и детей, и родителей, и бабушек с дедушками.
Но мне очень хотелось попробовать себя в комедийном ключе. Я ж парень такой — юмор люблю! И я ярый фанат фильмов Гайдая. Для меня он самый выдающийся комедиограф мирового кино. Даже если сравнивать его с умопомрачительными хитами типа «Эйс Вентура» и «Маска», то Гайдай мне ближе. «Бриллиантовая рука» — вообще шедевр. Когда я наталкиваюсь на этот фильм, в доме останавливается всё…
Что касается боевиков, то у меня написано продолжение фильма «Своя война». Там крутейшие приключения в Таиланде, Индии и Китае! Но сегодня найти бюджет на боевик крайне сложно: продюсеры говорят, что зрительский запрос на этот жанр сильно упал. Так что карты пока не складываются…
—А на фантастику запрос есть?
— О да! Она притягивает и зрителей, и кинематографистов. Другое дело, что это, конечно, невероятно дорого.
Тем не менее у нас был период, когда фантастика появлялась на экране довольно часто. А у меня как раз была мечта — сняться в таком кино. И она сбылась: сыграл главную роль в «Аванпосте» Егора Баранова. Сейчас же, по моим ощущениям, формируется новая волна: к примеру, Сергей Сельянов занимается «Девятой планетой», где я принимал небольшое участие в разработке сценария. Название, во всяком случае, мое.
— Алексей, а почему в вашем фильме ИИ приобретает приставку «не»?
— Для нас любой гаджет, даже наделенный искусственным интеллектом, — это неодушевленный предмет. В нашем же фильме ИИ эту грань переходит: он учится у своего друга эмпатии и перестает быть «неодушевленным». Робот начинает подражать людям — к счастью, хорошим. Потому что, попади он в плохие руки… Я, конечно, не верю, что возможно реальное восстание машин: слишком дорого и нерентабельно производить роботов такого уровня. Но когда ИИ будет внедрен везде (как сегодня Wi-Fi или мобильный интернет), то станет важно, для каких именно целей его используют. Поэтому в моем фильме частичка «не» появляется в тот момент, когда нейросеть учится главному протоколу — протоколу эмпатии. Она начинает понимать и чувствовать других людей.
Фото предоставлено пресс-службой Алексея Чадова
— А в реальности ИИ сможет когда-нибудь научиться эмпатии?
— Конечно, сможет. Предсказывают, что уже лет через пять искусственный интеллект сможет принимать самостоятельные решения. Но главной его задачей станет помощь человеку. Например, я думаю, что в самое ближайшее время вопрос московских пробок будет решать именно ИИ. У него будет свое имя, он будет просчитывать и регулировать включение светофоров, уровень скорости всех машин и дистанцию между ними. Так мы сбалансируем движение в целом.
— Лет пять назад нас начали пугать, что вскоре ИИ заменит многих специалистов, в том числе и в кино: сценаристов, художников… Тем не менее те сценарии, которые сегодня «пишет» ИИ, пока что абсолютно беспомощны…
— Успеха в этом добиться можно, но только в плохом смысле слова. Сегодня все без исключения крупные мировые компании так или иначе ИИ используют. В киноиндустрии он нужен для разработки трюков, спецэффектов, для работы с графикой… Это упрощает производство, помогает экономить. Я сам в своем фильме применял образы, разработанные нейросетью. Но заменить человека у ИИ не получится. Не сможет он хорошее кино снимать. Вот вы согласны потратить пару часов на фильм, где главную роль играет актер, смоделированный на компьютере?
— Что-то вроде мультика получается…
— Именно. Но мультфильмы — это абстракция, к которой мы привыкаем с детства. А от игрового кино мы ждем абсолютно другого. Возможно ли приучить современного человека к искусственному миру, сконструированному ИИ? Не уверен.
Думаю, у нас просто появятся роботы, помогающие в быту. И очень жду, когда они станут доступными. Хотел бы, чтобы у меня на участке был робот-охранник. Чтобы ходил по территории, открывал-закрывал калитку, оповещал прохожих, что это частные владения и что проход закрыт… Вот в такое будущее я верю. И я бы такого помощника себе с удовольствием приобрел. С другой стороны, это, конечно, будет недешево. Даже через десять лет такие роботы будут стоить как машина премиум-класса.
— Понятно, что быт и многие принципы производства такие технологии сильно изменят. А сами люди? Нас с вами они меняют?
— Конечно, меняют. Результат очевиден. Вспомните, какими были мы, без телефонов и интернета, и какими стали наши дети. Если сравнить меня в десять лет и моего сына, то на моем фоне он будет казаться просто индиго. По объему информации, которую получает, по умению в ней ориентироваться… Мы же вообще ничего не знали. Зато у нас были плюсы, связанные с ментальными ощущениями. Сегодня молодые люди, живущие в соцсетях, ментально ни к чему не прикрепляются. Я же помню, как в Уральске первый раз поймал карася — и теперь ментально я навсегда там. Или как с тарзанки прыгал, как дед меня плавать учил… Такое не забывается.
Но, кстати, я не из тех нытиков, которые ропщут на время. Наоборот, я счастлив, что застал 80-е, 90-е, нулевые и что живу сейчас. Век у нас фантастический — и мы заслужили право жить в нем. Так что сегодня очень крутое время. Да, оно строгое, оно циничное, и оно поменяет нас. Но я верю в искусство, в творчество — они бессмертны. И культура в целом формирует людей, учит их чувствовать, общаться, дружить, любить. Это никуда не уйдет. И никакие ИИ это не изменят.
— Верну вас к фильму. Вы сказали, что Женя учит робота эмпатии. А чему робот учит Женю?
— У нашего робота нет инстинктов самосохранения, он запрограммирован как герой. Он должен приходить на помощь, спасать – это главный его протокол. А Женя еще мальчик, не мужчина. Поэтому «Апостол» учит его не пасовать перед трудностями, не бояться.
Плюс у нашего робота практический ум еще очень юн. Да, он боевая машина, но внутри — как ребенок. Такой же наивный. И когда он сталкивается с Женей, он понимает, что тот умеет обманывать, как, собственно, и все мы. Мы же все иногда лукавим. Нет ни одного человека, который ни разу не обманул или не стащил со стола конфету, когда бы ребенком. А «Апостол» не понимает, зачем придуманы правила, если мы готовы их нарушать. Он учит Женю быть честным.
— Кстати, выглядит «честный робот» довольно необычно: он не похож на своих «соплеменников» — Железного человека или Робокопа…
— Мне очень хотелось, чтобы наш «Апостол» был уникальным. Поэтому я связывался с разными дизайнерами (их было более 25) и объяснял, что мне нужно. В итоге получилось несколько сотен вариантов, разработанных как художниками, так и ИИ. Среди них были крутые и классные, но не хватало чего-то архетипического. Я стал думать, какие российские предметы самые известные в мире, и от этого отталкиваться. Понятно, что сразу вспоминаются автомат Калашникова, балалайка, самовар, матрешка… и ушанка. За нее я и ухватился.
Поэтому прототипом двигающихся «ушек» нашего робота стала шапка-ушанка. Кстати, в фильме есть сцена, когда «Апостол» с Женей внутри пытается добраться домой и ловит машину. Однако никто не останавливается, кроме старенького «Урала», водитель которого — чудаковатый дедок в ушанке. Робот залезает к нему в люльку, и они едут вдвоем. Я настаивал на этой сцене, хотя изначально в сценарии ее не было: она придумалась по ходу.
— Как бы то ни было, актеру явно нелегко работать в таком «облачении»…
— Вы правы. Это сложнейший костюм, в котором человеку максимально некомфортно. Поэтому не могу не сказать спасибо нашему актеру Артему Белоусову, который, по сути, сыграл «Апостола» своим телом. Он прошел невероятный путь: месяц вырабатывал специальную пластику, характерные движения — и в итоге сформировался полноценный образ.
Хотя это действительно было непросто. Костюм состоял из трех частей, и его обслуживали пять человек. Чтобы в него влезть, нужен был час. Более того: с актера почти сразу же начинала течь вода, хотя ни одного движения он еще не сделал.
При этом мы, конечно, постарались все продумать до максимума — в рамках бюджета. Хотя, например, в последнем костюме Бэтмена стоит система кондиционирования. Но он и стоит 2 млн долларов. Наш, конечно, дешевле в десятки раз. И вместо кондиционеров в шлеме стояли вентиляторы, которые в перерывах между дублями сильно спасали.
Фото предоставлено пресс-службой Алексея Чадова
— Какой же вес у такого экзоскелета?
— Костюм Бэтмена весил 19 кг, наш вместе с ботинками — все 20. Так что работать в нем без перерыва было невозможно: каждую смену мы тратили время на то, чтобы высвободить Артема из экзоскелета (на это тоже уходил час), сушили костюм, ждали, пока актер отдохнет — и снова час на облачение.
Плюс у меня было два других костюма — попроще, и два каскадера, которых я постоянно менял. Например, нужно снять сцену погони, во время которой робот очень быстро бежит. Но даже суператлет не может бегать в костюме дольше десяти секунд, потом необходимо восстанавливаться. Поэтому, когда один каскадер уставал, я запускал второго — и так весь съемочный период.
— Похоже на работу в ростовых куклах: со стороны смешно и забавно, а вот актер внутри после пары энергичных танцев начинает буквально терять сознание…
— Вы мне напомнили! Я же тоже работал в студенчестве в ростовой кукле на ВДНХ — и это было невыносимо!
— И последний вопрос. В нашем предыдущем интервью вы сказали, что самым сложным во время работы над «Штормом в пустыне» было и снимать, и сниматься одновременно. Что самым проблемным стало на этот раз?
— Самое переживательное — работа с экзоскелетом и трюковые сцены. Представьте: в порту нужно было примагнитить на огромной гравицапе кран, а к нему — костюм робота с человеком внутри! Это, скажу я вам, опасно и нелегко. Спасибо моему постановщику трюков, соратнику и другу Владу Медведеву, много раз дублировавшему меня как актера, — у нас все получилось.
Да и весь съемочный период был похож на мощный марш-бросок. И сохранить в таком напряжении любовь, юмор и хорошее настроение — наверное, это и было самым сложным.
Автор: Вера Аленушкина
