Ведущий звукорежиссёр и инженер студии CineLab SoundMix Яков Захваткин поделился с коллегами секретами профессионального мастерства
Организованный Российским музыкальным союзом (РМС) III Международный симпозиум индустрии звукозаписи академической музыки продолжился мастер-классом «Запись акустической музыки в неакустических условиях и особенности сведения». Его провёл ведущий звукорежиссёр и инженер студии CineLab SoundMix Яков Захваткин. Событие состоялось при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
Не всегда помещение для записи фонограммы точно соответствует музыке, которая там будет звучать. Так, студия CineLab, несмотря на семиметровые потолки, сравнительно небольшая по площади, прямоугольная по форме и мало напоминает Deutsche Grammophon. Академическую музыку обычно исполняют в более просторных и несколько иначе спроектированных залах. «Давайте представим, что нам надо срочно записать дуэт скрипки и фортепиано по заказу одного важного человека, имя которого нельзя называть. Как подготовить помещение к записи и добиться максимального качества?» — таким вопросом участникам мастер-класса предложил задаться Яков Захваткин.
Он обратил внимание на то, что рояль в студии (один из лучших в Москве, его слышно во множестве кинолент и аудиозаписей) не должен стоять слишком близко к стене, чтобы не создавать переизбытка отражений. Лучше расположить и пианиста, и скрипача где-то в районе «золотого сечения комнаты». По словам Якова Захваткина, 80% звука рояля — это сам рояль, при условии, что за ним ухаживают и относятся к нему как к живому существу.
Учитывая, что рояль в три раза громче скрипки, как их записывать? Может быть, закрыть крышку рояля? «Ни в коем случае не рекомендую играть с закрытой крышкой. Половина звука пойдёт вниз. Получится непонятный мутный звук, который ударился о потолок, а потом вернулся в комнату. Тот же звук рояля, но без атаки и дефиниций. Полностью снимать крышку при записи академической музыки тоже не стоит, это скорее подходит для джаза. Оптимальный вариант — приподнять крышку стандартным образом, как это делается на концертах», — отметил Яков Захваткин.
Решение проблемы разной громкости инструментов — звуковые щиты, которые можно сделать из подручных материалов. Для того чтобы отделить рояль от скрипки, может хватить одного нотного пюпитра. «При этом надо чётко понимать следующее. Мы экранируем не источник звука, а только микрофоны. Если мы экранируем источник звука, то сразу потеряем как звуковой, так зачастую и зрительный контакт, а это может развалить запись. Мы ведь занимаемся творением записи, а не регистрацией событий. Не сыграют — хоть замикшируйтесь, можно будет сразу всё выбрасывать в мусорку», — объяснил звукорежиссёр.
Яков Захваткин наглядно показал, какие микрофоны и где он бы установил для записи дуэта скрипки и рояля. Пара ближних микрофонов Schoeps с широкими кардиоидами — к роялю. Если бы исполнялась поп-музыка, два микрофона на кругах можно было бы поставить и внизу. Это дало бы эффект обволакивающего звука и долгих аккордов, как на некоторых записях Элтона Джона. Однако для академической музыки это нужно. Ещё два микрофона были установлены повыше. Свой комплект из двух микрофонов получила и скрипка. «Для скрипки, солирующей в большом зале, можно повесить и восемнадцать микрофонов, однако в наших условиях большинство из них поймают только гулкий рояль», — пояснил звукорежиссёр.
Наконец, Яков Захваткин установил несколько микрофонов в паре-тройке метров от того места, где расположились музыканты. Их задача: давать своего рода «комнатный мазок», то есть буквально предоставлять информацию о пространственных характеристиках комнаты, где записывалась фонограмма. Благодаря этим микрофонам можно безошибочно опознать студию, определить фирменный почерк СineLab.
В аппаратной звукорежиссёр продемонстрировал собравшимся работу с записью на цифровом пульте с блоком предусилителей. При этом работал он с ним как с аналоговым: «На аналоговом пульте всегда есть два вида фейдеров: маленькие на входе и большие на выходе с Pro Tools».
Участники послушали, обсудили, а где-то скорректировали дорожки с разных микрофонов. При этом звукорежиссёр особо отметил, что на записи всегда сразу слушает звук с реверберацией: «В академической музыке реверберация играет огромную роль. 50% звука, который на вас вываливается в первые секунды, сразу говорит вам о помещении, тембре и о том, нравится вам это звучание или нет. Поэтому я сразу записываю реверберацию в отдельный трек. Я с детства слушал много классики и просто не могу слушать звук без реверберации. Особенно когда сижу с нотами. Для меня звук без реверберации — это надругательство над ушами. К тому же, оставляя реверберацию на записи, ты можешь сразу скорректировать общие микрофоны».
Яков Захваткин призвал настоящих и будущих звукорежиссёров бороться с эмоциональными качелями на записи и сведении: «„У меня ничего не получается“, или, наоборот: „Вау, я гений! Я нашёл нужный пресет!“ — всё это неправильно. Держитесь золотой середины, а сильные эмоции вы можете получить где-то ещё».
В завершение мастер-класса звукорежиссёр заметил, что главное правило сведения академической музыки — «Не навреди». «Услышали какую-то химозу — сразу убирайте. Даже если на короткой дистанции эффект кажется удачным, на длинной может исказиться тембр», — заключил он.
